К середине декабря он все еще не добрался до Лхасы. Укрывшись от ветра в разрушенном монастыре, он расправил изданную фирмой «Коллинз Бартоломью» карту Азии и прижал камнями края. Он наметил три варианта пути: один — вдоль по течению Янцзы к Южно-Китайскому морю, второй — смелый марш на Пекин, где, как он надеялся, американское посольство проявит к нему сочувствие. Последний, самый тоскливый — придерживаться безлюдных районов. Пересекая пустыню Гоби на север через Монголию и далее через Сибирь, он попытается достичь Берингова моря.
Разглядывание карты отнимало силы и расстраивало больше, чем ветер или холод. Оно открывало ему реальную картину. Даже добравшись до Лхасы, он едва ли продвинется по карте и на дюйм. Путь домой займет многие месяцы, а может, годы. Научившись великому терпению в тюрьме, Натан Ли ненавидел саму мысль о том, что придется терпеть еще долго.
В один прекрасный день грунтовка сменилась асфальтом. Но трансформация эта произошла не сразу. В слоях коричневого грунта вдруг стали образовываться проплешины, в которых, как застарелая память, проступал асфальт. Постепенно его пятна становились шире. Натан Ли положил велосипед. Он поднял глаза: шоссе убегало вдаль, огибая крутой бок горы. Он сдвинул на лоб темные очки и топнул ногой, смакуя твердость допотопного покрытия.
Дикая местность осталась позади! Он, конечно, знал, что это не так. Но в тот момент Америка вдруг показалась близкой — стоит только руку протянуть. Он поднял велосипед — восемьдесят фунтов веса, — сел на него и налег на педали. Асфальт казался рекой, подхватившей его. Радостно гудели бугристые дорожки протекторов.
Где-то впереди должен быть город, если не за этим поворотом, то за следующим. Если там люди — он будет просить подаяния. Если не дадут — станет воровать. Пополнит запасы еды, выспится на кровати, найдет дров, разведет огонь. Он помнил, что скоро Рождество.
Шоссе пошло под уклон. Он набрал скорость. Казалось, вот она — улыбка удачи. Даже ветер стих. И что он ожидал увидеть меньше всего, так это трупы.
Прежде чем Натан Ли успел затормозить, он очутился буквально в их окружении. По левой и правой обочинам замерли, накренясь, большие грузовики. Некоторые сорвались в ущелье, другие выкатились под уклон далеко на плато и отсюда напоминали крохотные островки. Впервые с тех пор, как французы заговорили об апокалипсисе, Натан Ли увидел человеческое тело. И не одно — множество тел. Сотни и сотни. Тысячи.
Он словно очутился посреди поля битвы. Что произошло здесь? Дорогу на мили усеивали тела. И все они были мертвы. Освободив легкие от слабого запаха кожи, идущего от тел, он подошел к ближайшему грузовику.
Водитель привалился к окну, будто задремал. Одна рука по-прежнему покоилась на руле — в белой хлопчатобумажной перчатке: странная манерность, присущая даже самым неотесанным водителям грузовиков. Голова покойника повернута в сторону, Натану Ли не было видно его лица. Стала ли кожа прозрачной? Был ли он невидимкой?
Он выбрал второй труп — чуть в стороне от небрежно сваленных в кучи тел: молодая женщина, лежавшая ничком. Руки ее были обнажены, и кожа не прозрачная, но темная, прожаренная солнцем, отполированная холодом и ветром. Черные косы переплетены бусами из бирюзы, нанизанными на белый ячий волос.
Натан Ли вспомнил свой благоговейный страх, охватывавший его всякий раз при виде тибетских девушек. У нее, наверное, были крепкие высокие скулы, глаза миндалевидной формы и ослепительно белые зубы. Они могли быть яркими красавицами и ужасными кокетками. Он вспомнил, как некоторые археологи на Эвересте посмеивались над ним. «Бери одну», — подначивал его Окс. Уже тогда, припомнилось Натану Ли, Окс подстрекал его к тому, чего ему не следовало делать.
Первым предположением было, что все эти люди — жертвы чумы. Французская парочка говорила правду, но в то же время ошибалась. Ничто в этих грудах тел, выброшенных из кузовов грузовиков, не говорило о забывчивости. И конечно же, не существовало никаких невидимых мужчин или женщин. Как не было сверхъестественным и заболевание. Оно было инфекционным. Оно быстро убивало. Почти мгновенно.
И все же что-то здесь было не так. Почему огромная масса народу в одночасье погибла в этом месте? Что они делали здесь, в глуши? Куда они бежали? От чего? Только сейчас Натан Ли обратил внимание, что караван шел на запад… то есть из Китая в направлении каменистых пустынь.
Они ехали из центра страны. Что-то внезапно побудило массы людей к паническому бегству — словно выстрел из пушки.
Натан Ли пробежался взглядом по разбросанным телам. Ни одного солдата. И ни единого жителя восточных долин. Все этнические тибетцы. Он нахмурился. Неужели расы разделились? Налицо иная, более зловещая картина. А что, если это не вымирание от эпидемии, а «поля смерти»[33]?
Но если здесь произошла массовая резня, где орудия поражения? Где стреляные гильзы от пулеметов? Где взорванные грузовики? И где стервятники и собаки? Все тела лежат нетронутые. И ни на одном нет ран.
А потом он нашел стервятников. И собак, и воронов, и мышей. Они лежали вперемешку с трупами людей. Пораженные в момент пиршества. Спустя несколько минут он набрел на бледно-оранжевый цилиндрический контейнер, частично засыпанный землей. На обратной стороне виднелась универсальная маркировка: череп и перекрещивающиеся кости.
Бомба. На месте головки — примитивное сопло для разбрызгивания аэрозоля. Нервно-паралитический газ. Натан Ли выпрямился.
Теперь, зная, что искать, он заметил еще пять оранжевых цилиндров: одни зарылись в землю, торча из нее, другие лежали там, куда откатились при ударе. Все понятно. Самолеты — а может, хватило и одного? — прилетели с северо-запада и застали караван на открытом пространстве.
Это объясняет массовую панику, мгновенные смерти, трупы хищников. Он вспомнил отсутствие животных. С момента его появления на территории Тибета — ни птиц, ни пасущихся яков, ни антилоп. Пищевая цепь отравлена сверху донизу. Народная республика убила всю фауну.
Натан Ли мысленно представил карту Азии. Сейчас у него был только такой способ окинуть взглядом весь этот ужас — с большой высоты. Как бы глазами Господа. Он вспомнил взорванную динамитом дорогу, ведущую в Непал.
И Натан Ли увидел смену эпох. Величественные руины. Крушение империй. Он узрел беспощадную логику.
Это не просто геноцид. Срединное царство отступило, как делало всегда во времена кризисов, за Великую стену. Китай забрал своих истинных детей — хань[34] — в крепость и закрыл ворота. Только на этот раз Великую стену возвели не из камня — из химических токсинов.
