управления инфополем этого мира. Отработанной веками системе управления наступал естественный и бесславный конец. Кто бы мог предположить, что эта надёжная во всех отношениях конструкция, оказывается, содержала в себе зародыш собственной гибели. Вот уж точно, в мироздании нет ничего идеального.
Вран проснулся среди ночи от того, что лунный свет, коварно проникший сквозь щель в неплотно задёрнутых шторах, вальяжно растёкся млечным пятном прямо по его подушке. Наверное, раньше бесчувственный к подобным сантиментам аэр просто повернулся бы на другой бок и продолжил спать, но отчего-то именно в эту ночь ему вдруг пришла в голову гениальная идея прогуляться по ночному парку. Эвиана сладко посапывала, улыбаясь во сне, её лунный свет не потревожил, и Вран, чтобы не разбудить спящую, на цыпочках прокрался на балкон, прихватив с собой одежду. Спальня лорда находилась на втором этаже, но полуночник не стал заморачиваться с походом по ночному замку, а попросту перепрыгнул через балюстраду и оказался на земле.
Вран отлично отдавал себе отчёт в том, что подобный финт совершенно не вписывался в рамки местных представлений о подобающем поведении знати. Владетельным лордам не пристало прыгать с балконов и пускаться в одинокие ночные прогулки, поэтому и стационарному агенту спасательной службы тоже следовало всячески избегать экстравагантных выходок, которые могли бы привести к его разоблачению. Увы, соображения безопасности враз отошли на второй план, как только ноги Врана погрузились в мягкую податливую траву, и прохладный ветерок мазнул мягкой лапкой по его разгорячённому лбу. Вместо того, чтобы прятаться от людских глаз, беспечный страж задрал голову и с удовольствием подставил лицо под льющийся с небес поток лунного света. А ведь если бы кто-то в этот момент мог увидеть его счастливую физиономию, то невольно предположил бы, что рассудок благороднго лорда нуждается в срочном лечении.
Да, то, что в последнее время происходило с Враном, можно было бы без преувеличения назвать помешательством, если бы ни один любопытный штрих. Дело в том, что он сходил с ума вполне добровольно, полностью отдавая себе отчёт в происходящем. Поначалу привыкшему к самоконтролю аэру было, конечно, довольно неуютно. Представьте, что вы всю жизнь смотрели на мир сквозь узкое пыльное окошко, да вдобавок ещё и защищённое решёткой, а потом вас вдруг вытолкнули под открытое небо. Что бы вы почувствовали, когда рамки вашего маленького и безопасного мирка внезапно откатились куда-то в бесконечность, оставляя вас один на один с огромным и совершенно непостижимым мирозданием? Наверное, страх в данном случае был бы просто рациональной защитной реакцией здоровой психики, но отчего-то на этот раз рациональный подход не сработал, а может быть, Вран сознательно не стал слушать доводов разума и предпочёл положиться на чувства.
Какой бы ни была причина его отказа от привычных паттернов поведения, но сосланный в дикую локацию Игры сталкер отлично отдавал себе отчёт в том, что этот удивительный и опасный мир Игры затягивает его подобно речному водовороту, настойчиво и стремительно, и при этом даже не помышлял о сопротивлении. Недоступные ранее чувства буквально затопили сознание Врана, и было уже непонятно, то ли он тонет, то ли, наоборот, летит куда-то ввысь. Впрочем, в какой-то момент все эти заумные соображения сделались ему безразличны, потому что Вран впервые в жизни сподобился испытать состояние души, практически недостижимое для аэров, но привычное для аватаров. Он был счастлив.
Причина произошедших с ним перемен вовсе не была для Врана неразрешимой загадкой, он точно знал, что таковой является одна жизнерадостная и шаловливая девчонка, ворвавшаяся в жизнь аэра подобно смерчу. Эвиана обладала удивительной способностью видеть волшебство в самых обычных вещах и щедро делилась своими способностями с любимым человеком. Капли летнего дождя на её губах самым чудесным образом превращались в божественный эликсир, способный пьянить не хуже выдержанного вина. Облака в жаркий день услужливо раскрывали солнечный зонтик над её головой, а лунный свет служил этой неуёмной фантазёрке призрачным покрывалом. Самые обычные полевые цветы в руках Эвианы становились изысканным украшением, достойным лишь сказочной феи, а солнечный свет, едва коснувшись копны её кучерявых волос, словно бы превращался в нимб святости. Впрочем, Эвиана вовсе не была святошей или недотрогой, поэтому ночи лорда и его юной любовницы протекали весьма бурно и частенько не заканчивались даже с рассветом.
Поначалу Врану казалось, что это Эвиана является тем каналом восприятия, который позволял ему ощущать мир Игры во всей его полноте, только рядом с ней он переставал быть помешанным на самоконтроле аэром и мог наслаждаться спонтанностью. Однако вскоре выяснилось, что эта удивительная женщина была лишь волшебным ключиком, отворившим дверь его добровольной темницы. Оказавшись на воле, Вран очень быстро научился взаимодействовать с миром Игры как это умели делать его коренные жители, то есть воспринимать его не только интеллектуально, но и во всём диапазоне чувственных сигналов. Оказалось, что он вовсе не был бесчувственным, чувства просто дремали в его душе, задавленные чистым и холодным как лёд менталом, но как только Эвиана разбила этот лёд, они вырвались наружу и заняли подобающее им место в жизни Врана.
Благородный лорд, словно вор, проскользнул мимо стражи, и вскоре вековые деревья сомкнулись за его спиной, отделяя любителя одиноких прогулок от суеты замковых будней. Вран побрёл вперёд без всякой цели, интуитивно избегая обустроенных дорожек и даже случайно протоптанных тропинок, чтобы исключить даже малейший шанс напороться на охрану. И дело было даже не в том, что стражники могли от излишнего рвения пальнуть в одинокого путника, просто ему сейчас не хотелось общаться ни с кем, кроме лесных обитателей, да ветра, шумевшего где-то высоко над головой. Через несколько минут неспешной прогулки, деревья расступились, и перед глазами Врана материализовалась небольшая полянка, залитая лунным светом.
Мягкие шаги по влажной от росы траве были почти бесшумными и никак не могли потревожить сонный покой ночного парка, однако чуткие ушки косули, лакомившейся молодой листвой на полянке, напряглись, пытаясь уловить, откуда идёт опасность. Вран замер, стараясь даже дышать через раз, чтобы не спугнуть отважную животинку, не побоявшуюся нанести визит парковым насаждениям лорда Гилмора, и косуля успокоилась, приняв вторжение наблюдателя за шум ветра или полёт ночной птицы. Движения лесной красотки были так грациозны, словно косуля специально работала на зрителя, и Вран невольно улыбнулся, представив эту тонконогую балерину где-нибудь на сцене. Лунный свет, словно луч прожектора, коснулся её гладкой шёрстки и чудесным образом превратил ничего не подозревающую косулю в живую серебряную статую.
Благодарный зритель, наблюдавший эту удивительную метаморфозу, с трудом
