— Не сомневаюсь, — пробормотал Дан, мгновенно вновь ощутив ужас, охвативший его в тот момент. Нет, ужас потом, а вначале, когда их вывели на площадь, другое чувство… Задыхающийся голос Ники: «Дан, ты только посмотри!» И он взглянул. И увидел чудо: дворец Расти, устремленный ввысь, летящий, казалось, его удерживают на земле только тонкие витые канаты, заменявшие колонны… А полупрозрачный переливчатый купол неправильной формы!.. Господи, какая неописуемая красота!.. И сразу накатило следующее видение: рассыпающиеся в прах тонкие стены, обламывающиеся, как сухие веточки, длинные хрупкие башенки, распадающийся на словно хрустальные осколки купол дворца…
От одного воспоминания у Дана перехватило дыхание, и он не сразу смог заставить себя вернуться в настоящее. Маран, задумчиво глядевший на него, продолжил:
— Но спасти дворец я не мог. Я не мог даже признаться в том, что хотел бы его спасти. В сущности, у меня не было выбора. Я не мог сойти с пути, который когда-то избрал сознательно, хотя в то время я уже буквально заставлял себя идти по нему. Конечно, если б я был в состоянии все предвидеть, я предпочел бы дорогу Поэта… Или Мастера — по крайней мере, все чисто и ясно, пуля в висок и кончено. Но вначале я не понимал, я самонадеянно думал, что удача все смоет, а когда стал понимать, деваться было уже некуда, оставалось либо идти до конца в ожидании… вернее, в поисках… своего шанса, либо совершить какой-нибудь отчаянный поступок и умереть… Собственно, я и умереть спокойно не мог, ведь я уже был не один, один я был вначале, когда только стал смутно ощущать, что у нас неладно, потом я стал искать людей, собирать их вокруг себя, уйти было б предательством по отношению к ним… Да и какой поступок я мог совершить? Выйти на площадь и кричать, что Изий — убийца и преступник? Меня приняли бы за сумасшедшего. Пристрелить его, как мерзкую гадину? К Изию невозможно было проникнуть с оружием. Даже если б я был способен убить голыми руками, мне не дали б этого сделать, ведь при самых секретных его переговорах присутствовало несколько человек из его личной охраны, стоявших у дальней стены, этот жалкий трус предпочитал говорить шепотом в собственном кабинете, лишь бы не подвергаться реальной или воображаемой опасности. Когда он появлялся на трибуне, вооружали не всех охранников, которые его сопровождали, а только особо доверенных. Мои люди в их число не входили, а что до меня самого, с оружием к Изию меня не подпустили бы даже на километр, как и любого другого члена Правления, с теми, кто хотя бы теоретически мог претендовать на власть, он был особо осторожен… Да если б я и убил его — что бы это дало? Ровным счетом ничего. Его место занял бы тот же Лайва или кто-то другой из его приближенных и верных последователей, и ничего бы не изменилось. Надо было сделать то, что мы сделали, я и сейчас не вижу этому альтернативы, Дан. И вообще всему, что я натворил. Это, наверно, хуже всего. Я ничего не добился, ничего не сумел, все погубил…
— Маран!
— И хуже всего, что я до сих пор не могу понять, как же надо было действовать. Тебе, наверно, это покажется смешным? Полтора года прошло, а я по сей день не сплю ночами, все думаю, думаю… Что надо было делать? То ли выхода не существовало, и я был обречен на поражение, то ли выход есть, но я глуп и неспособен и не видел его… да и до сих пор не вижу…
— Надо было сохранить власть. Наверно.
— Как? Объясни мне, пожалуйста, как?
— Может, не стоило дразнить гусей?
— Если б на Большом собрании я не внес ни одного предложения, кроме того, чтобы отдать под суд Лайву и и прочих ближайших приспешников Изия, все кончилось бы точно так же. Не я, так кто-то другой поставил бы вопрос ребром: или — или. Они понимали, что вслед за Лайвой придется отвечать и им — всем по очереди. А не трогать Лайву? Извини, но по-моему избирательная справедливость хуже несправедливости, а правда, заплаткой пришитая на ложь, становится частью этой лжи и не вызывает доверия.
— Разве я сказал, что не надо было трогать Лайву? Собрание не надо было созывать, вот что.
— То есть законсервировать ситуацию? Терпеть эту шайку рядом с собой, во власти? До каких пор? Или ты забыл о Мстителях? Они ведь могли убить меня в любую минуту. Сам понимаешь, что это значило. Дело ведь не во мне. Совсем в другом. Нет меня, нет и большинства в Правлении, а значит, Главой Лиги становится их человек, и… И, как вы говорите, все возвращается на круги своя… Такая вот цепочка. А теперь скажи мне, где я ошибся.
— Не знаю. Честное слово, не знаю.
— И я не знаю. Дан! Положа руку на сердце… Как ты думаешь?.. Черт возьми! Помнишь — после Собрания? У тебя было лицо человека, способного на убийство.
— Помню, — ответил Дан не без смущения. — Ей-богу, будь у меня бластер, я прикончил бы Лайву, не задумываясь. Какое счастье, что бластера мне не дали!
— Да, естественно. Но если б он у тебя оказался, Лайва сейчас не делал бы того, что он делает. Я не к тому, что ты должен был его убить. Но может, мне следовало б наплевать на законы и законность, арестовать эту компанию, судить и поставить к стенке или хотя бы посадить? А? Возможно, я и сделал бы это, если б один раз уже не принес нравственность в жертву целесообразности.
— Ты об Изии?
— Да.
— По-моему, Изий получил то, что заслужил, — проворчал Дан. — И даже гораздо меньше. И вообще ты сделал то, что должен был сделать. И хватит об этом!
— Ты полагаешь?
— Маран, что с тобой? В последнее время ты стал… Ты слишком активно исповедуешь Евангелие от Мастера… не удивляйся, это не мое выражение — Поэта.
— Евангелие от Мастера? — задумчиво проговорил Маран. — Интересно. Может, и так. Наверно, с возрастом я стал лучше понимать Мастера. Хотя не знаю, отрекался ли я от него. Когда-либо.
Он прикрыл глаза, словно пытаясь припомнить. Дан не выдержал.
— Маран, — сказал он с опаской, — ты не обидишься, если я задам тебе один вопрос? Впрочем, можешь не отвечать, если не захочешь.
Маран посмотрел на него с удивлением.
— Что за странное предисловие? О чем речь?
— Помнишь разговор в баре? До того, как вы с Поэтом помирились? После концерта.
— Ну?
— Поэт упрекнул тебя. Он сказал, что ты не пришел на похороны Мастера. Это правда?
— Правда.
Маран сунул руки в карманы и, чуть ссутулившись, прошелся по каюте в одну сторону, в другую — мимо напряженно молчавшего Дана. Потом вернулся и сел напротив.
— Что ты так на меня смотришь? Меня не было в Бакне, я узнал о случившемся наутро в день похорон и успеть на них никак не мог. Даже на усиленном мобиле Охраны.
— Почему же ты не сказал об этом там?
