площадки. Отсюда открывался чудесный вид на горную долину, покрытую бесконечным зеленым хвойным лесом, купавшимся в солнечных лучах.
— Нам придется самим избавиться от него.
— Нет, — испуганно замотала головой Ишенти, — ты помнишь, что писал шаман в посланиях? А сколько наших людей, всего лишь случайно поранившихся об него, нам пришлось сжечь? Это само воплощение Аунти [49]. Что ты сделаешь? Выбросишь его в реку — отравишь рыбу, а отравишь рыбу — отравишь человека. Спрячешь — волк найдет, или дети наших детей откопают. Зло найдет способ вернуться. Ты готов взять на себя такую ношу, отец?
— Ты права, Ишенти, — Кашенти вздохнул, хмуро глядя на зеленые верхушки сосен.
— Чувствуешь? — вдруг настороженно спросила девушка, переменившись в лице.
— Да, ветер поменялся. Сюда кто-то идет. Неси мой лук.
Девушка забежала в урлук и вернулась с небольшим охотничьим луком и колчаном.
— Кто идет? — грозно выкрикнул Кашенти, натянув тетиву и направив острый нос стрелы вниз — на освобожденную от деревьев небольшую площадку сразу под уступом, на котором стоял.
— Не стреляй, вождь, — послышался из-за деревьев знакомый голос. Это был Авенти, воин их племени, посланный за шаманом.
— Кто это с тобой?
— Шаман.
— Я не узнаю его. Что случилось с предыдущим?
— Отправился к своему богу, — вставил на исинте [50] незнакомец.
— Подойдите ближе! — скомандовал вождь.
Из-за деревьев вышли два человека, являвшие собой полную противоположность друг другу. Авенти — низкого роста, коренастый, с узким разрезом черных глаз, весь обросший, с густой бородой цвета горького шоколада. Он был одет в серые выцветшие на солнце лохмотья, а мощные плечи скрывала самодельная накидка из шкуры оленя. Его спутник оказался чисто выбрит, только на голове заплетена светло-русая коса до плеч, издалека сливавшаяся с его молочной кожей. На новом шамане был надет ярко-красный халат и круглая шапочка, едва прикрывавшая макушку.
Ишенти принесла веревочную лестницу. Закрепив один конец за специальные колышки, она скинула другой вниз. Авенти, уже привыкший, ловко вскарабкался по лестнице, а вот гостю понадобилось несколько попыток, чтобы приспособиться и залезть наверх.
— Как я рад вновь видеть тебя, — вождь обнял Авенти.
— И я рад вернуться домой.
Кашенти повернулся к незнакомцу:
— А тебя как звать? Где ты научился так искусно говорить на исинте?
— Я — Асхарамагунтери, вождь. Можно коротко Асха. На исинте говорит ветер, а я всего лишь умею слушать, — вежливо произнес тот и поклонился.
— Проходи. Будешь нашим гостем, — соблюдая традиции, вождь обнял Асху и пригласил внутрь урлука.
Шаман уже бывал в рукотворных жилых пещерах, но эта оказалась просторнее и уютнее других. Даже Асха с его почти двумя метрами роста мог, не сгибаясь, стоять в урлуке Кашенти, и еще место оставалось. Внутри вдоль стен размещались четыре сколоченные из досок кровати, массивные сундуки и небольшие столики. Для удобства и возможности разделить пространство пещеры на небольшие комнатки между кроватями стояли деревянные ширмы, сейчас сдвинутые к стенам. В центре урлука из камней был выложен очаг. Вход плотно закрывали шкуры сразу двух медведей.
— Даже царь позавидовал бы вашему урлуку, — сделал шаман комплимент хозяину.
— Благодарю. — сдержанно улыбнулся вождь. — Вы верно голодны с дороги? Дочь скоро принесет мясо и ленти [51]. Будем кушать.
— Вождь, разрешите мне помочь Ишенти? — вызвался Авенти.
— Она будет рада твоему обществу.
Юноша подскочил и выбежал из урлука. Кашенти проводил его взглядом и, улыбаясь, принялся разводить огонь.
— Где ваша жена? — усевшись на одну из кроватей, поинтересовался Асха.
— Он погубил, — вождь достал из-за пояса небольшой сверток и протянул шаману.
Асха мельком глянул на осколок белесого металла, завернутый в плотную кожу, и спрятал проклятый обломок в поясную сумку.
— Братство позаботиться, чтобы никто больше не пострадал от него, — заверил Асха.
— Как умер старый шаман? — вдруг поинтересовался вождь, когда в очаге вспыхнул огонь.
— Сгорел на корабле. В порту случился пожар.
— Страшную судьбу уготовил для него Аунти, — посетовал вождь.
— Не только для него, — грустно заметил Асха. — Если наше братство потерпит поражение, всех нас ждет большая беда.
— О чем ты говоришь? — нахмурился Кашенти.
— Грядет древнее зло, что дремало в мире духов несколько тысяч лет. — Шаман был скорее печален, чем испуган.
— В нашей ли власти остановить это?
— Один свой шанс мы уже упустили, — пожал плечами Асха. — Асхаратул предупреждал нас, но мы не смогли исполнить его волю.
Кашенти задумчиво посмотрел сквозь языки прирученного пламени в очаге и сказал:
— Моя вера говорит, что будущее изменить невозможно. Если вам предначертано спасти всех нас от древнего зла, значит, вы спасете. И даже Аунти не в силах будет вам помешать. Но если нет…
Их разговор прервали Авенти и Ишенти, принесшие глубокую деревянную сковороду с вареным мясом под сосновым соком и деревянный же кувшин с ленти. Поставив все на пол возле очага, Ишенти достала из-за пояса двузубые металлические вилки для мяса.
— А где же кубки? — возмутился Кашенти. — Мы же не звери, чтобы пить из одного бочонка.
— Я сейчас принесу, — ответила Ишенти.
— Я помогу, — тут же откликнулся Авенти.
И оба снова, радостно смеясь, выскочили из пещеры.
— Любоооовь! — протянул вождь. — Скоро замуж выдавать, — грустно вздохнул он, продолжая глядеть вслед ушедшей дочери.
— Вы доверяете Авенти? — поинтересовался Асха.
— Как родному сыну. Пока бери мясо. Медведь. Сам убил его собственными руками, — Кашенти гордо показал шаману свои огромные мощные руки, украшенные сбитыми и запекшимися мозолями, а потом подал пример, первым нацепив кусок мяса на вилку. — Ты что-то знаешь о судьбе моей дочери, шаман?
— Я много чего знаю, но не обо всем могу говорить, чтобы не нарушить равновесия, — уклончиво ответил Асха.
— Мне стоит беспокоиться? — насторожился Кашенти.
— Авенти будет ей не единственным мужем — это все, что мне дозволено сейчас сказать тебе.
— Спасибо, шаман, а теперь прошу — отведай мяса, иначе дух леса — Ольшенти — не поймет меня.
Асха наклонился и нацепил на вилку кусок медвежатины, щедро покрытый густым, пахнущим хвоей соусом.
Когда молодые люди вернулись в урлук, вождь разлил настойку по деревянным кубкам. По традиции, первыми глотками чествовали Ольшенти. Пригубив ленти, Асха сморщился и поспешил закусить мясом. Настойка оказалась весьма крепкой. Остальные даже не поморщились. Затем пили за духов предков, за ветер, солнце, за светлое будущее… Под конец трапезы Асха с трудом стоял на ногах и его уложили на одну из кроватей.
Наутро Асха с удивлением обнаружил, что чувствует себя отдохнувшим и полным сил. Он даже поделился этим наблюдением с Кашенти. Вождь рассмеялся и сказал, что ленти — дар духов леса воинам племени, оно дарует отдых, но не наносит вреда. Затем
