сойти с ума, продолжил наши изыскания. Примерно через год отец сказал, что нашёл новую работу и перевёз нас с мамой в Петербург. Когда я был в выпускном классе, он обнаружил нашу тетрадь с записями и меня поселили в академгородке.
Всё это время я даже не подозревал, что Марианна совсем рядом.
Однажды, выйдя проветрить голову, я сидел на скамейке в парке и случайно услышал разговор. Двое парней, стоящих поблизости, обсуждали достоинства девчонки, которая чуть было не покончила с собой. Как вскоре выяснилось, девушка была пациенткой Кащенко и, на своё несчастье, слишком красива, поэтому какие-то подонки периодически подкупали персонал и таскали её в злачные места. Я бы в жизни не подумал, что это моя Марианна, если бы один из них не упомянул о татуировке на её теле. В той, счастливой жизни, мы однажды увидели салон, где работал татуировщик, и решили сделать себе парные татуировки. Марианне набили звёздочки ковша Малой, а мне Большой Медведицы, и к ним надпись: «Душа и сердце на двоих». Это действительно было так, мы поклялись никогда не разлучаться и умереть в один день. «Если нас вдруг разлучат, я покончу с собой. Не хочу быть без тебя ни дня, ни часа, ни даже мгновенья. А ты?» — спросила Марианна, глядя на меня. Я испугался серьёзности её настроя и начал отговаривать, мол, сейчас не Средневековье, а мы не Ромео и Джульетта. Даже если нас разлучат, то мы, став взрослыми, будем сами решать свою судьбу. Тогда Марианна засмеялась и сказала, что, если я такой трусишка, то она оставляет на моё усмотрение жить или умереть, а лично она колебаться не будет. Затем она поцеловала меня и добавила: «И всё же, умри, если сможешь. Тогда мне не придётся превращаться в призрака, ожидая, когда ты соизволишь присоединиться ко мне».
Всё же люди — равнодушные твари, которым плевать на страдания незнакомых им людей. Вот и мне не было никакого дела до какой-то сумасшедшей девчонки, над которой издевались и насиловали. Но стоило мне узнать, что это Марианна, и я слетел с катушек. Когда подоспела полиция, я успел так измолотить парней, что было просто чудом, что я никого из них не убил.
— Если она была нормальной, то почему её отправили в Кащенко? — спросил Андрей.
Слоневский глянул на него и грустно улыбнулся.
— Виной тому наследственность Марианны. Сами понимаете, такая красота и ум не возникают на пустом месте. Это результат многовековой селекции и близкородственных связей. Думаю, вы знаете, что вырождение — бич знатных семейств. Психика Марианны не выдержала испытаний, и она сорвалась. Станислав Раменский, отец Марианны, возглавлял психиатрическое отделение в Кащенко. Естественно, под его присмотром никто не посмел бы её тронуть, но случилась беда. Его хватил удар, и он скоропостижно скончался. Мать Марианны вскоре выскочила замуж и уехала за границу. Накануне они сильно поругались, и она оставила дочь в лечебнице. Впоследствии она плакала и божилась, что на этом настоял близкий друг семьи, который занял в Кащенко место Станислава Раменского, мол, она была уверена, что с ней всё будет хорошо. Действительно, она переписала квартиру на этого подлеца с тем условием, что впоследствии он передаст её Марианне.
Выручить её из-за точения мне помог ваш бывший тесть. К тому времени наша семья подружилась с семьёй Лапочкиных. Михаил был старше меня почти на пятнадцать лет, но это не мешало нашей с ним дружбе. К тому же я знал, что он работает на Лубянке, потому бросился к нему за помощью, как только полиция меня отпустила. Впрочем, тогда была не полиция, а милиция, но это не важно.
С помощью Михаила я в тот же день прорвался к ней. Это было печальное зрелище. Марианна меня не узнала. С отсутствующим видом она бродила по палате и что-то бормотала. Когда я прислушался, то понял, что она повторяет одну и ту же фразу. Так длилось минут десять. Я стоял, не зная, что делать, а она с видом умалишённой бродила из угла в угол и монотонно твердила: «Умри, если сможешь. Умри, если сможешь, Умри, если сможешь…», а потом вдруг выкрикнула: «Я не могу! Понимаешь? Я хочу жить!» и начала биться головой о стену, тогда санитары скрутили её и привязали к койке. Моя бедная девочка! — на глазах Слоневского показались слёзы. — Она так плакала и молила её пощадить. Даже пыталась целовать им руки. И это моя гордая Марианна, которая ни перед кем не склоняла головы! Моё сердце просто разрывалось на части. Я отпихивал санитаров и кричал, чтобы они её не трогали, но тут вмешался Михаил. Скрутив, он вытолкнул меня из палаты.
Конечно же, первым делом я забрал Марианну из того кошмарного места. Михаил предлагал отправить её за границу и обещал устроить в лучшую клинику, но я твёрдо стоял на своём. Тогда он нашёл опытного психиатра, который сумел выправить положение настолько, что Марианну спустя год признали вменяемой. Мы поженились и у нас родилась Жанна. Правда, психиатр не рекомендовал нам заводить детей, но она, как всегда, не послушалась и поступила по-своему. Потом было несколько рецидивов, но Дамир, это наш чудо-психиатр, сумел их вовремя купировать. Я пытался привлечь Марианну к нашей прежней научной работе, но она потеряла к ней интерес и выбрала стезю хирурга. В больницах, где она практиковала, она была на хорошем счету, пока ни замечали, что, при всей виртуозности отдельных операций, у неё слишком высокий процент потерь среди пациентов. Мне думается, Жанна знала, что она творит, и выбрала свою профессию из-за чувства вины.
«Чёрт! Где носит этого Пупкина-Рязанова?» — с досадой подумал Андрей.
— Лев Моисеевич, боюсь, у нас мало времени, — решился он вмешаться в исповедь учёного.
— Извините, — Слоневский виновато улыбнулся. — Я забыл, что вы из другого, более практичного поколения. Да и кому она интересна, чужая жизнь?
— Я не это хотел сказать…
— Бросьте! Я всё понимаю. Мои воспоминания для вас, как семейные альбомы родственников. Когда они умирают, их наследники считают своим долгом всучить их нам. Отказаться неудобно и мы, помимо нашего желания, вынуждены их брать, хотя осколки прошлого, запечатлённые на фотографиях, не имеют для нас никакого значения.
Рассказ Слоневского приоткрыл его натуру, и Андрей насторожился.
— Лев Моисеевич! — воскликнул он, догадавшись, что задумал учёный.
— Вы же не думаете, что я оставлю её одну? — Слоневский покачал головой. — Не нужно, я уже принял яд. Давайте поговорим по делу, вдруг он подействует быстрей, чем я рассчитываю.
Андрей кивнул. На
