Враг рода человеческого нашептывает мне, что только полный идиот способен отказаться от такого шанса. Этот шепот мне удается заглушить без особого труда, ибо я — человек непрестижный, как вам хорошо известно, и не терплю элиты ни в каком обличье. Не скрою, что впечатление от последней беседы с вами запало мне в душу гораздо глубже, нежели мне хотелось бы. Крайне неприятно ощущать себя дезертиром. Я бы не колебался в выборе ни секунды, но я уверен абсолютно: как только они превратят меня в людена, ничего не останется от наших прежних намерений. Признайтесь, в глубине души и вы думаете то же самое.
Я не поеду в Харьков. За эти дни я основательно все обдумал, и я не поеду в Харьков, во-первых, потому, что это было бы предательством по отношению к Асе. Во-вторых, потому, что я люблю мать и высоко почитаю ее. В-третьих, потому, что я люблю своих товарищей и свое прошлое. Преврашение в людена — это моя смерть. Это гораздо хуже смерти, потому что для тех, кто меня любит, я останусь живым, но неузнаваемо отвратным. Спесивым, самодовольным, самоуверенным типом. Вдобавок еще и вечным, наверное.
Завтра я вслед за Асей улетаю на Пандору.
Прощайте. Желаю вам удачи.
Ваш Т. Глумов.
18 мая 99 г.
(Конец документа 21)
Рапорт-доклад N 086/99
КОМКОН-2
Урал — Север
Дата: 14 ноября 99 года.
Автор: С. Мтбевари, инспектор.
Тема: 081 «Волны гасят ветер».
Содержание: разговор с Т. Глумовым.
Согласно вашему распоряжению воспроизвожу по памяти мою беседу с бывшим инспектором Т. Глумовым, происшедшую в середине июля с. г. около 17 часов, когда я находился в своем рабочем кабинете, раздался видеофонный вызов, и на экране появилось лицо Т. Глумова. Он был весел, оживлен, шумно меня приветствовал. C тех пор, как я его видел в последний раз, он слегка пополнел. Последовал примерно такой разговор.
Глумов: Куда девался шеф? Я пытаюсь связаться с ним весь день, и без всякого толку.
Я: Шеф в командировке, вернется не скоро.
Глумов: Очень жалко. Он мне позарез нужен. Я бы очень хотел с ним поговорить.
Я: Сделай письмо. Ему перешлют.
Глумов (поразмыслив): Долгая история. (Эту фразу я помню точно.)
Я: Тогда скажи, что ему передать. Или как с тобой связаться. Я запишу.
Глумов: Нет. Мне непременно лично.
Больше ничего существенного сказано не было. Точнее я не помню.
Хочу подчеркнуть, что в то время я знал о Т. Глумове только то, что он уволился по личным обстоятельствам и убыл к жене на Пандору. Именно по этому мне не пришло в голову выполнить самые элементарные действия, а именно: зарегистрировать разговор; установить канал связи; поставить в известность президента и т. д. Могу добавить только: у меня сохранилось впечатление, будто Т. Глумов находился в помещении, освещенным естественным, солнечным светом. Видимо, в тот момент он находился на Земле в восточном полушарии.
Сандро Мтбевари.
(Конец документа 22)
Президенту сектора «Урал-Север» КК-2
Дата: 22 января 101 года.
Автор: М. Каммерер, начальник отдела ЧП.
Тема: 050 Т. Глумов, метагом.
Президент!
Мне нечего вам сообщить. Встреча не состоялась. Я прождал его на Красном пляже до темноты. Он не явился.
Конечно, не составило бы труда отправиться к нему домой и подождать его там, но, мне кажется, это было бы тактической ошибкой. Ведь он не имеет целью морочить нас. Он просто забывает. Подождем еще.
М. Каммерер
(Конец документа 23)
КОМКОН-1
Председателю комиссии «Метагом» Комову Г. Ю.
Мой капитан!
Препровождаю тебе два любопытных текста, имеющих прямое отношение к предмету твоего нынешнего азарта.
Текст 1. (Записка Т. Глумова, адресованная М. Каммереру.)
Дорогой Биг-Баг!
Я кругом виноват. Но готов исправиться. Послезавтра, 2-го, ровно в 20.00. Обещаю все объяснить. Хотя, как я понимаю, особой необходимости в этом пока нет.
Текст 2. (Письмо А. Глумовой, адресованное М. Каммереру вместе с запиской Т. Глумова.)
Уважаемый Максим!
Он просил меня переслать вам эту записку. Почему он сам не послал ее вам? Почему просто не позвонил вам, чтобы назначить свидание? Ничего этого я не понимаю. Последнее время я вообще редко его понимаю, даже когда речь идет о самых, казалось бы, простых вещах. Зато я знаю, что он несчастен. Как и все они. Когда он со мной, он мучается скукой. Когда он там, у себя, он обо мне тоскует, иначе он бы не возвращался. Жить так ему, разумеется, невозможно, и он должен будет выбрать что-то одно. Я знаю, что именно он выберет. Последнее время он возвращается все реже и реже. Я знаю его собратьев, которые и вовсе перестали возвращаться. Им больше нечего делать на Земле.
Что касается его приглашения, то, конечно, я рада буду вас увидеть, но не рассчитывайте, что он будет. Я — не рассчитываю.
Ваша А. Глумова.
Разумеется, Каммерер пришел на свидание, и разумеется, Т. Глумов не явился.
Они уходят, мой капитан. Собственно говоря, они ушли. Совсем. Несчастные, и оставив за собой несчастных. Человечность. Это серьезно.
Они были слишком несчастливы с самого начала. Только долго считали, что это лишь на время. Пока они одиночки. Пока у них нет своего настоящего общества. Своего человечества. Их стало достаточно много, чтобы увидеть: это не спасает. Общество одиночек невозможно. Отрыв от нас слишком дорого обошелся люденам…
Плата оказалась слишком велика. Человеку, пусть он и называет себя люденом, противопоказано обходиться без человечества.
Как все это не похоже на те апокалиптические картины, которые мы рисовали друг другу четыре года назад! Помнишь, как старик Горбовский, хитро улыбаясь, прокряхтел: «Волны гасят ветер…»? Все мы понимающе закивали, а ты, помнится, даже продолжил эту цитату с видом многозначительным до кретинизма. Но разве мы поняли его тогда? Никто из нас не понял. И теперь, мой капитан, когда они ушли и не вернутся больше, мы все вздохнули теперь с облегчением? Или с сожалением? Я не знаю. А ты?
Твой Атос.
13.11.102 года.
(Конец документа 24)
«Максим!
Я ничего не могу сделать. Передо мной расшаркиваются в извинениях, меня уверяют в совершенном уважении и сочувствии, но ничего не меняется. Они уже сделали Тойво «фактом истории».
