– У вас было все. Муж, дом, чудесные дети. Все ваши друзья, красивые наряды, йога, вы ездили на отдых. А мне даже не удавалось заставить его забыть о вас, когда он был со мной в постели.
Нора закрыла глаза. Образ Дуга давно уже поблек в ее памяти, но сейчас вдруг она снова представила его очень ясно. Вот он лежит рядом с Кайли, голый, довольный собой после секса, и с серьезным видом напоминает ей, что у него есть семья, что он любит жену, – дает ей понять, что роль любовницы – это все, на что она может рассчитывать.
– Он меня не любил, – объяснила Нора. – Просто не мог видеть тебя счастливой.
* * *
Судя по расслабленной позе, в которой Нора Дерст сидела, привалившись к шкафчику, Кевин поначалу подумал, что она спит или пьяна. Подойдя ближе, он увидел, что глаза ее открыты, а взгляд довольно внимательный. Она даже едва заметно улыбнулась, когда он спросил о ее самочувствии.
– Нормально, – ответила Нора. – Просто решила сделать небольшой перерыв.
– Я тоже, – сказал он, потому что это было более дипломатичное объяснение, чем признание в том, что он вышел специально посмотреть, что с ней, после того, как пару человек сообщили, что видели ее в коридоре, где она сидела в одиночестве, явно расстроенная. – Уж больно там шумно. Собственных мыслей не услышишь.
Она рассеянно кивнула. Так обычно кивают, когда тебя толком не слушают, а только ждут, чтобы ты поскорее ушел. Кевин не хотел навязываться, но он догадывался, что немного общения ей не помешает.
– Здорово, что вы пришли, – произнес он. – По-моему, вам весело. По крайней мере, было.
– Да, было весело. – Нора склонила голову, как ему показалось, не под самым удобным углом, чтобы встретить его взгляд. – Некоторое время назад.
Кевин чувствовал себя неловко, возвышаясь над ней, тем более что с высоты своего роста он видел то, что, как он считал, видеть ему не полагалось – ложбинку между ее грудей. Не спрашивая разрешения, он опустился на пол рядом с ней и протянул руку.
– Кевин.
– Мэр, – сказала она.
– Точно. Мы встречались на параде.
Он уже хотел опустить руку, но она вдруг взяла ее и пожала, избавив его от конфуза. Пальцы у нее были тонкие, а рукопожатие на удивление крепкое.
– Я помню.
– Вы замечательно выступили.
Нора повернула голову, чтобы лучше его видеть, – видимо, хотела понять, искренне он говорит или нет. Под макияжем круги под ее глазами, больше похожие на синяки, были менее заметны, чем обычно.
– Уф, не напоминайте, – отозвалась она. – Я пытаюсь об этом забыть.
Кевин кивнул. Он хотел сказать что-нибудь участливое по поводу статьи в газете Мэтта Джеймисона – это был унизительно подлый удар, непростительный даже для такого подонка, в какого превратился Мэтт, – но он догадывался, что об этом она тоже хотела бы забыть.
– И кто меня за язык тянул, – пробормотала Нора. – Теперь чувствую себя полной идиоткой.
– Вам не за что корить себя.
– Не за что. А на душе все равно погано. Кевин не знал, что на это сказать. Не задумываясь, он вытянул перед собой ноги, параллельно ее ногам – темные джинсы рядом с ее обнаженной кожей. Эта симметрия напомнила ему одну статью, что он когда-то читал – о языке тела, о том, что мы подсознательно имитируем позы людей, к которым нас влечет.
– Как вам диджей? – спросил он.
– Хорошо работает. – Судя по ее тону, говорила она от чистого сердца. – Немного старомодный, но ничего.
– Он новенький. Тот, что был до него, слишком много болтал. Вечно орал в микрофон, сгонял народ на танцпол, причем не в самой вежливой форме. В чем дело, Мейплтон? Это вечеринка, а не похороны! Иногда на личности переходил. Эй ты, Твидовый Пиджак? Ты еще дышишь? На него многие жаловались.
– Так, дайте-ка отгадаю, – сказала она. – Твидовым Пиджаком были вы?
– Нет, нет. – Кевин улыбнулся. – Это я так, для примера.
– Уверены? – уточнила она. – Почему-то я не видела вас среди танцующих.
– Вообще-то я собирался. Но меня отвлекли.
– Чем?
– Да там как на заседании совета. Куда ни повернусь, кто-нибудь кричит мне про разбитый асфальт, про градостроительную комиссию, про то, что у них мусор не вывозят. Я не могу расслабиться, как раньше – не могу.
Она наклонилась вперед, подтянула колени к груди. Что-то девчоночье было в этой ее позе, она трогательно контрастировала с ее внешностью. Он вздрогнул, когда она улыбнулась, будто ее кожа засветилась изнутри.
– Точно, Твидовый Пиджак, – произнесла Нора.
– Между прочим, у меня вообще нет твидового пиджака.
– Так купите, – посоветовала она ему. – С заплатками на локтях. Вам пойдет.
* * *
Джилл долго лежала в темноте с открытыми глазами, потом встала с кровати, оделась. Нежно поцеловала Макса в лоб, но тот не шевельнулся. Передернул и заснул как убитый – видать, выбился из сил. В следующий раз, подумала Джилл, надо попросить его не выключать свет, – чтоб видеть его лицо. Для нее это было самое интересное – видеть, как до неузнаваемости искажается, а потом разглаживается лицо парня, словно он нашел разгадку какой-то страшной тайны.
Она спустилась вниз, с удивлением обнаружила, что в гостиной никого нет. Работал телевизор, без звука. В сиянии экрана комната казалась какой-то незнакомой и зловещей. Снова крутили дурацкий ролик, рекламирующий «Чудесные очки», тот самый, где семья из четырех человек – мама, папа, сын и дочь – идут по лесу в очках, похожих на военные приборы ночного видения. По сигналу они все останавливаются, задирают головы вверх, с изумлением разглядывая что-то на небе. Текст рекламы Джилл знала наизусть: Покупайте два пары Чудесных Очков по нашей обычной низкой цене и получайте еще две СОВЕРШЕННО БЕСПЛАТНО! Да, именно так: покупаете две пары и еще две получаете в подарок! В качестве дополнительного бонуса – комплект из четырех переговорных устройств для всей семьи АБСОЛЮТНО ДАРОМ! Экономия – шестьдесят долларов! На экране маленький мальчик сидит, съежившись, в лесу и что-то испуганно тараторит в свое переговорное устройство, которое, на взгляд Джилл, похоже на игрушечную рацию. Его лицо расплывается в улыбке, потому что из-за деревьев, сжимая в руках такие же рации, выходят его родители и сестра. Они подбегают к нему, обнимают его. Заказывайте прямо сейчас! Вы возблагодарите за это Господа! Джилл скорее бы умерла, чем признала, что, когда она видит эту тупую рекламу, у нее всегда подступает комок к горлу – радость воссоединившейся семьи, вся эта сентиментальная чушь.
В ожидании Эйми она принялась наводить порядок в комнате, хотя в ее обязанности это не входило. Но она знала, что просыпаться в бардаке противно, сразу создается впечатление, что день не начинается, а уже заканчивается. Правда, дом Дмитрия считался местом проведения вечеринок – сколько Джилл его знала, его родители и две младшие сестренки всегда были «в отъезде» и их возвращения в скором времени никто не ждал, – так что, возможно, он ничего не имел против беспорядка. Хаос был для него нормальным состоянием, порядок – озадачивающим исключением из правил. Джилл отнесла на кухню пустые бутылки из-под пива, сполоснула их под краном. Потом завернула холодную пиццу, убрала в холодильник, а коробку от нее смяла и бросила в мусорное ведро. Только она закончила загружать посудомоечную машину, как в кухню вошла Эйми. Смущенно улыбаясь, она несла на вытянутой руке трусики, которые держала брезгливо двумя пальцами – большим и указательным, – как нечто подозрительно мерзкое, подобранное на обочине дороги.
