- Не похож на что? - усмехнулся я. - На тех жеманных кукол, каких любят в фильмах показывать? Но знаешь, Леха, этот вопрос может тебя так живо интересовать только в одном случае...
- Нет, нет! Я - нет.
Он широко раскрыл глаза, но в них было не оскорбленное выражение, а какое-то беспомощное, и я с ледяным восторгом стрелка, снявшего чужого снайпера, прочел в них: "нет, всегда - нет, ни для кого - нет, но ты..." Не это ли - приз, что обещал мне седой?
- Нет? А что тогда спрашиваешь? Какая тебе разница?
- Говорю же: вдруг мы завтра умрем...
- А, понимаю, - отозвался я, - перед смертью сожалеешь, что не все в этой жизни успел попробовать. В последний день Помпеи или при Чуме люди тоже вытворяли такое, что бы им в обычное время в голову не пришло. Но ты не умрешь. Это просто игра.
Он ничего не ответил. Поднялся легким, гибким движением, и в ту же секунду из прихожей донеслась фуга Баха.
- Блин, это у меня в куртке телефон. Отвечу, ладно?
- Ты что, уже разрешения у меня спрашиваешь? - усмехнулся я. - Иди, иди, отвечай...
Алекс вышел в прихожую, и я услышал, как он после паузы бросил в трубку "Приду".
- Иван... тут у меня срочное дело, правда, срочное. Надо мать свозить в поликлинику... Я часа через два-три вернусь, если... если можно, если хочешь. Дождешься? Никуда не уйдешь?
- Уйду? Я что, похож на идиота?
Мы стояли в прихожей друг против друга. Он медлил на пороге, будто не решаясь уйти и не решаясь приблизиться, а я просто стоял, и все. Наконец дверь захлопнулась, и я остался один.
Ноги меня не держали, и я сел на пол, прислонившись спиной к двери. Я всегда получаю, что хочу. Так бывало и раньше, до "Перекрестка". Но тут... уж очень неожиданно, очень неестественно, очень странно. Я ведь еще и пальцем не шевельнул, чтобы... Словно какая-то внешняя сила заставляет его предлагать себя, а сам он не понимает, что с ним происходит.
Просто-таки сказочное исполнение желаний. Приз? Я уже выиграл? Можно успокоиться, расслабиться, забыть? Мы все останемся живы, форзи больше не тронут меня?
Сказочное? Разумеется, он не понимает, что с ним происходит, но в этом нет ничего сверхъественного, все поначалу не понимают и сами себе изумляются. Разве так не бывало прежде? Разве я еще в пятницу не был уверен, что так будет?
Но седой ясно сказал: останется ОДИН. Хорошо: Маринки, считайте, нет. Кончен бал, выбор сделан. Я могу сколько угодно твердить сейчас: "форзи, забирайте меня", но они читают в самых глубинах души, они вмиг поймут, чего я хочу на самом деле. На сегодня откуплюсь этой жертвой. А наутро, пока он спит, застрелюсь. Нет, не при нем. Уйдет, тогда застрелюсь. Нет, при нем, и записку оставлю. Нет, записку - это пошло, он и так поймет. В записке напишу "Увидимся в другой реальности". Ах да, записки не будет. Может, я с ним поговорю и все-все расскажу? А если он скажет, что у меня крыша съехала, и не даст мне застрелиться? А вдруг он скажет: давай вместе застрелимся? Говорят, в присутствии опасности и смерти у человека необыкновенно обостряются все ощущения, интересно, правда или нет?
Я метался по комнате, как пьяная пантера, потом повалился на диван и бессмысленно вперился в потолок. Форзи, может быть, можно так устроить, чтоб он и я, мы двое в живых остались? Ага, как же, разбежался. Умру ли я ты над могилою...
Он лжет! Он что-то крутит! Мать - в поликлинику? В воскресенье? Притом что она не местная? Если бы что-то с ней случилось неожиданно - так не в поликлинику надо, а в больницу. И вообще мне казалось, что его мать уже уехала.
Ну-ка, почему мне так казалось? Он вроде бы нежный, любящий сын, и видится с матерью редко; а в пятницу ночью, когда собирался остаться у Маринки, - не звонил никакой маме, не предупреждал, что задержится. Вчера на банкете был... Хотя, конечно, банкет - дело обязательное, а он взрослый мужик... и что я знаю о его отношениях с матерью? Возможно, ей бы показалось дико и нелепо, что взрослый сын отчитывается, где намерен заночевать.
Да есть ли у него вообще мать? Я уже и в этом сомневаюсь. Хорошо, пусть он соврал. Не к матери помчался. К подруге? Разумеется, у такого парня должна быть подруга. Тогда почему выражение его лица после звонка стало мрачным, будто помер кто-то?
Впрочем, мало ли какие могут быть причины для мелкой лжи. Однажды в аналогичной ситуации человек с трагической рожей сорвался и полетел домой, потому что, как выяснилось позже, на его левом носке была дырка, и это его страшно беспокоило.
Телефонный звонок... Для чего ему лгать? Ведь глаза не лгут: человека, так отчаянно решившегося на что-либо, трактором не остановишь; он бросается, точно в омут с головой, он вернется. Но в нашей ситуации любая деталь обретает зловещий смысл...
Форзи, форзи! Постойте. Я не решил еще - кого. Дайте подумать. Вот пуля пролетела, и ага... Вот пуля пролетела, и товарищ мой упал... Кого же?
Девять граммов в сердце постой, не лови... Я поднялся, открыл шкаф, опять достал "Макарова" из-под стопки футболок. Тяжелый, он надежно, успокаивающе лег в руку. Снял с предохранителя, передернул затвор. Восемь в магазине, один в стволе. Вот пуля пролетела, и товарищ мой... Ну что, Дориан, в башку или... Ах, в башку так неэстетично, вспомни Олега. В сердце, только в сердце. Надо покурить напоследок.
Я вернул предохранитель в прежнее положение и убрал пистолет. Позер, дешевка! Не везет мне в смерти, повезет в любви... Тихо, форзи мои, тихо, я все еще колеблюсь. Она - сестра моя, она... Нежная и удивительная... А он лжет... Но все-таки... У него это - каприз, прихоть, а она всегда останется со мною...
Останется? Останется - один. И я знаю, кто этот один. Она погибнет сегодня, он - завтра, после того, как... Как-то это уж очень по-вампирски получится... Покинул он свое селенье, где окровавленная тень... Нет, это скорей похоже на другое: паучиха сожрала паучка сразу после... Не хочу, надоело...
Я снова взялся за "макара". Приставим к виску, нет, пока не нажимать курок, просто примериться, я еще выкурю сигарету, или лучше две. Можно даже три. И вовсе дуло не холодное, или мое тело уже начало холодеть и не чувствует разницы?
...Черт, телефон! Не брать трубку. Не брать. А вдруг? Вдруг да что-нибудь. Амнистия. Отбой воздушной тревоги. Маньяка вашего, скажут, поймали, звать его Сидор Сидоров, и не волнуйтесь больше, граждане, живите счастливо. Вот пуля пролетела, и ага... Черт, отвечу!
- Иван, - взволнованный женский голос показался мне знакомым, но я не мог вспомнить, кому он принадлежит, - ты можешь придти ко мне сейчас? Пожалуйста! Очень нужно!
- А кто говорит... - начал я, тут мой взгляд упал на дисплей, и сердце оборвалось. Домашний номер Холодовых...
- Пожалуйста, очень надо! Ради бога, приходи!
