class="p1">— Прогуляюсь, пожалуй.
***
— Их тут нет, — констатировал Депутатор, оглядев опустевший подвал.
Я ничего не ответил, пытаясь отдышаться. Здоров же бегать этот стальной чёрт!
— Нет следов борьбы или крови, — продолжил он, обводя помещение тем, что заменяет ему глаза.
У него, наверное, и ночной режим там есть. Свечи погасли, в подвале темно. Я пошарил рукой по стене, нашёл выключатель, зажглась одинокая тусклая лампа.
— Есть следы взлома двери. Изнутри.
— Засов настолько жидкий, что я бы это даже взломом не назвал, — возразил я, оглядевшись, — им достаточно было навалиться вместе.
— И куда их понесло?
— Понятия не имею. Подростки со свеженьким ПТСР, имевшие много времени, чтобы, сидя в подвале при свечах, накрутить друг друга разговорами о смерти? Да куда угодно. Я бы проверил, не пропало ли что-нибудь в доме.
— Они открыли оружейный сейф, — сказал полицейский, осмотрев дом.
— Я думал, он в участке.
— Там был только пистолет, он у меня с собой. Ружья я забрал сюда, мне казалось, так надёжнее. Я ошибся. Глупо было хранить ключи от сейфа в столе, но кто мог знать?
— Много было оружия?
— Два дробовика и штурмовая винтовка. Они выгребли все патроны.
— Тогда надо идти на звук стрельбы. Не сомневаюсь, мы её скоро услышим.
***
К месту первой перестрелки мы опоздали. Дробовик гулко бабахнул в паре кварталов, и, хотя я чуть не сдох, пытаясь угнаться за Депутатором, на месте мы наши только тела.
— Похоже, мы услышали последний выстрел, — сказал ровным голосом полицейский, пока я вспоминал, каким местом дышат. — Первые были в доме, окна в другую сторону.
Жертва этого выстрела — фигуристая рыжая девушка — лежит на садовой дорожке. Затылок снесён дробовым зарядом.
— Стрелок вошёл в дом, застрелил сидящих за столом мать и сына, — описывает картину полицейский, — они даже не успели встать. Последняя жертва была в спальне, выскочила в окно, пыталась убежать. Не смогла.
— Интересно, почему именно их?
— Это семья одной из девушек, из числа тех, что вы привели. Той, помните, черноволосой, разговорчивой?
— Кажется, она перешла от разговоров к делу. А где дома остальных?
И мы снова побежали.
***
Наших беглецов мы догнали у третьего дома. Второй был пуст. Кто-то, не найдя жертв, выразил своё негодование, выстрелив по семейным фото на стене, и попытался устроить пожар, запалив занавески. Они сгорели, но и только, на стены огонь не перекинулся.
А вот у третьего настоящая баталия — засевший в доме отстреливался. Похоже, внезапный налёт удался лишь частично — на пороге лежит тело пожилой женщины, ещё одна, на поколение моложе, упала в кусты и дёргается, но дальше что-то пошло не так — на наших глазах из окна высунулся дед предпоследнего поколения «семьдесят два», ловко пальнул из какого-то антикварного пистоля в сторону сарая и тут же спрятался обратно. Картечь ответного выстрела осыпала стекло и сдала нам стрелков.
Их трое — рыжая девица и два парня. Ещё один уже выбыл из весёлой игры «покажи им, кто тут на самом деле отродье» по состоянию здоровья — дедок, похоже, неплохо стреляет. Где трое остальных — черноволосая, светлая и парень, мечтавший разделать на гамбургеры своего брата, — неизвестно. Но один дробовик и штурмовая винтовка ушли с ними.
— Прекратить огонь! Бросить оружие! Полиция! — закричал Депутатор так, как будто у него в глотке мегафон.
— Эй, на нас напали отродья! Застрелите их уже к чёрту! — ответил ему из-за окна дедок.
— Сами вы отродья! — заорал из-за угла один из парней. — Мы всё поняли! Отродья захватили город и теперь убивают нормальных! И меня хотели убить! Застрелите его!
— Бросайте оружие! Все! — убеждает их Депутатор. — Потом будем разбираться, кто тут кто!
— Да как же! — задорно кричит рыжая девица. — Не дождётесь! Вы на их стороне, они вас подкупили!
— Прекратить огонь! Я во всём разберусь, обещаю! Никто не пострадает! Это просто недоразумение! — полицейский пошёл к дому, поднимая руки примирительным жестом, и в него выпалили с обеих сторон.
***
— Чем дело кончилось? — спросил Депутатор, открывая голубые глаза.
— Тебя пристрелили, — пояснил я.
— Это не так просто, как кажется, — он приподнялся, ощупывая руками грудь. Поковырял пальцем дырки на рубашке, сел, прислонившись к садовой скамейке. — Просто травматическая перезагрузка. Серьёзных ранений нет.
— Прекрасно.
— А где подозреваемые?
— Оправдали худшие подозрения.
— И что с ними случилось?
— Я.
— Наверное, мне лучше не спрашивать.
— Да, пожалуй.
— Что-то ещё случилось?
— За те пятнадцать минут, что ты тут валялся? Назрел вопрос.
— Задавай.
— В городе много оружия?
— Немало. В степи полно сурков, зимой приходится прореживать диких собак. Охота — популярный досуг, дробовик в каждом втором доме, наверное.
— Тогда у меня для тебя плохие новости. Кажется, этот День Очищения пошёл не по плану.
Глава 31. Свобода Самогонка
В школе мы их не нашли. Депутатор осмотрел опустевший спортзал с разбросанными по нему матами, и спросил:
— И где все?
— Ушли, — сказал робкий девичий голос. — Я здесь, в раздевалке прячусь.
— Выходи, — велел полицейский, — тебя никто не обидит.
Их боковой двери вышла та самая светловолосая девушка, которую я нашёл в шахте. Умытая, она выглядит не так драматично, но на меня смотрит как на постер фильма ужасов — со страхом и предвкушением.
— Сказала, что нас обманули, — пояснила она.
— Кто сказал?
— Ну, помните, чёрные волосы, красное платье… в подвале сидела с нами! Она сказала, чтобы отныне будет зваться Свобода, и нам велела так её называть, но это глупо совсем. Как в комиксах. По-моему, она просто сумасшедшая.
— Ах, да, активистка-революционерка, — припомнил я. — Жанна-д-Арк подвальная. И каков лозунг этой акции гражданского неповиновения?
— Когда вы ушли, она сказала, что всё поняла. Что никакие мы не отродья, это обман. Настоящие отродья — это наши братья и сёстры, они сговорились и обманули наших родителей. А некоторые родители, наверное, и сами отродья, поэтому встали на их
