— А бабка — ведьма, что ли, была?
— Да ну, какая ведьма? Учительница младших классов. Интеллигентный человек, образованный.
— И это все документально подтверждается?
— Абсолютно, вплоть там где до дня, где до недели. Хотите верьте, хотите — нет…
— А почему она для зятя, мужа дочери, не посадила тоже березку? Это было бы логично.
— А она, видимо, могла "держать связь" только с кровными родственниками.
— Это что — карликовые какие-то березки, что ли, были — как они в горшках на окне росли?
— А обидно так — загнуться по такой причине…
— Я не думаю, что это прямо причина. Это все равно бы случилось. Березка — это просто индикатор состояния.
— Несчастья за человеком идут, равняя север и юг, — сказал Сюэли задумчиво.
Все замолчали и посмотрели на него.
— Как сказал поэт Ван Ань-ши, — добавил Сюэли, чтобы заполнить паузу.
— А к чему он это сказал? — полюбопытствовала Надя. — То есть в каком контексте?
— Требует большого исторического комментария, — извинился Сюэли.
— Ничего. Времени до фига, — сказал Серега Малышев.
— Звучит так:
Напрасно правитель велел казнить художника Мао Янь-шоу.
На лучшей картине не передашь осанку ее и лицо.
Ну, это я потом объясню, там… в общем, была история. Это "Песнь о Мин-фэй", Ван Чжао-цзюнь.
…Ушла, и сердце ей говорит: вернуться назад нельзя.
Увы, ветшают в дальней глуши одежды большого дворца.
За десять тысяч ли о себе всегда сообщит одно:
Над войлочным городом тишина, и мне совсем хорошо.
Пошлет письмо, мечтает узнать про жизнь на юг от застав.
Уходит, проходит за годом год, а гуси все не летят.
— Почтовые гуси, в смысле, — пояснил Сюэли. — Это значит, нет письма. Ну, я сейчас сразу все объясню.
И ты не знаешь,
Как здесь, во дворце Длинных Ворот, А-цяо навек замкнут.
Несчастье за человеком идет,
равняя север и юг.
После этого он по требованию компании целый вечер рассказывал про Мин-фэй и А-цяо.
— И зачем я только об этом начал, — попрекнул он себя, усталый, заползая под полог палатки. — К делу совсем не идет.
Но наутро его знали и с ним здоровались все.
С утра с другого берега речки Смердыньки, из череповецкого отряда, доносились ритмичные удары африканского тамтама. Холод был нечеловеческий.
— Блин, если это не прекратится, я им туда лимонку закину, — отчетливо сказал Саня.
— Лимонка — это бабочка? — сонно спросил Сюэли.
— Да, блин, лимонка — это бабочка, — сказал Саня. — А гранаты — это такие фрукты субтропические. Вот поговоришь с утра с инопланетянином — и, знаешь, даже злость пройдет.
— Лимонница — это бабочка. А лимонка — это ручная осколочная граната Ф-1, радиус разлета убойных осколков двести метров. Кстати, ты сегодня дежурный по кормежке на раскопе, — сказал Сюэли Леша. — Тебе остающиеся в лагере дежурные соберут рюкзачок с продуктами, тушенку, там, картошку, и ты из них днем…
— Не надо. Я сам соберу продукты. А то не известно, что там они… как это готовить, — пробормотал, понемногу просыпаясь, Сюэли. — Можно я сегодня с утра покопаю?
— А инструктаж помнишь?
К удивлению Леши, Сюэли повторил инструкцию дословно, даже вместе с фразой "за тех дураков, кто сперва дергает, а потом думает, выпили уж давно". Леша пожал плечами и вручил ему лопату.
— Но днем — ты понял? — у тебя котелок должен кипеть… на огне. Потому что подвалят все голодные. Не волнуйся, если ты, там… готовишь не очень — все сметелят.
— Я отличный кулинар, — заверил Сюэли, все еще не вполне проснувшись.
— Я — отличный водитель, — с издевкой напомнил Леша фразу из "Человека дождя" и ушел.
Сюэли поглядел в рюкзачок, собранный дежурными, покачал головой, поворошил продукты рукой и что-то туда добавил. Всю первую половину дня он самозабвенно копал. Распаковывать взятые с собой продукты он не спешил. Когда ему напоминали, что вообще-то скоро обед и пора чистить, что ли, картошку-моркошку, он спокойно говорил: "О, у меня все будет готово, не беспокойтесь. Я приготовлю очень быстро". Так повторялось раза четыре. Потом он вроде бы ходил разводить огонь под котлом, но вскоре снова спрыгнул в раскоп. Потом все пошли мыться к обеду, в уверенности, что и Сюэли бежит доводить до ума начатое и заправлять чем-то свой кипяток. Через полчаса Сюэли был еще в раскопе, что подошедшие Леша и Саня отметили с прохладным недоумением.
— Привет! Сейчас десять человек бойцов тебя съедят. Мы же жрать подвалим сейчас. Чего ты тут застрял — нашел что-то?
— Нет, просто тут прибегал командир и велел расширяться и углубляться, — сказал Сюэли, утирая пот со лба. — Ну, и вот я расширяюсь и углубляюсь.
— Поздравляю. Это тебе встретился Толя Медляков, — заржали Леша и Саня. — Ну, что? — молодец ты, дисциплинированный. Только если ты каждый раз, как встретишь Медлякова, будешь расширяться и углубляться, ты прокопаешь шар земной. До Австралии.
— Понимаешь, Толик — "демон войны". И, как бы выразить специфику, ему для поиска не жалко ни себя, ни, что характерно, других.
— И главное — он всегда говорит вот эти два слова.
— А он тебе больше ничего не сказал?
— Нет.
— Странно. Он вообще тот еще грузовик.
— Как — «грузовик»?
— Ну, грузить любит. А у тебя сейчас задача совершенно другая. Там вода в котле закипает — по-моему, кипела уже.
"Нет проблем. Мне почти не нужно времени", — сказал Сюэли и действительно за полторы минуты приготовил свое блюдо. Раскладывая его по мискам, он осторожно сказал:
— Вы не будете возражать — я приготовил бобовую лапшу в гуандунском стиле, с грибами сян-гу?
— А у тебя не будет жуткого культурного шока и душевной травмы, когда твою лапшу будут трескать с майонезом, заедая хлебом с салом? — сказали ему в ответ. — Нет?
И лапша тут же была сметена подчистую.
— Тебе не говорили еще? — спросил Саня. — На этой неделе будет посвящение в поисковики.
— А чего делать надо? — спросил Сюэли, налегая на лопату.
— Ну, там, бег с препятствиями, эстафета… типа олимпиада. В общем, фигня всякая. Я в начале девяностых стал в поиск ездить. В мое время в поисковики посвящали лопатой по спине и бутербродом с крошеным толом. Это горечь убойная, — пояснил Саня. — Ладно, я пойду полосить немножко, — и он повернулся, чтобы уйти.
— Извини, я чувствую себя тут… таким балластом в некотором роде. И на куртке у меня написана… ну, херня, и песен я правильных не знаю, и слов я половины, наверное, не понимаю…
— Не, нормально. Ты человек хороший и копаешь хорошо, а все другое неважно, — сказал Саня и ушел.
