Муж Элис, отец ее детей, лежал на каталке, настолько слабый, что не мог двигаться. И дело не просто в земном притяжении. Они выловили его из резервуара, коротко остригли, обрезали ногти. Но волосы успели отрасти и теперь разметались по подушке. Ногти уже закручивались наружу. На каталке привезли человека, только что бывшего молодым и в одночасье ставшего пятидесятилетним. Старение было таким быстрым, что его тело вздрагивало от этой метаморфозы.
— Где я? — прошептал он.
Она погладила его по голове, и меж пальцев остались пряди волос. Шестьдесят. Пигментные пятна расцветали на его руках. Семьдесят. Глаза и щеки ввалились. Девяносто. Он моргнул, абсолютно дезориентированный.
— Ты со мной, — сказала она и поцеловала его в лоб.
— Я не понимаю, — проговорил он тоненьким голосом.
— Все хорошо, Виктор, — шепнула ему она. — Я очень люблю тебя.
— Я сплю?
Он умер.
Даже тогда ускоренные гены не замедлили свой бег. Метаболизм был стремителен. Истлела его плоть. Его глаза…
Элис почувствовала, как зашлось сердце. Она облокотилась на тело мужа, пытаясь ухватиться за дальний край каталки.
— Что ты сделал? — услышала она, как Эббот кричит на Кавендиша.
— Мы получили все официальные разрешения на эксгумацию останков, — ответил Кавендиш. — Да нам нужна была всего-то пара его клеток.
— Я не желаю ввязываться в это! — продолжал кричать Эббот.
Элис слушала их. Какой ужас! Она не сумела удержаться и соскользнула на пол.
— Элис! — Эббот упал на колени и склонился над ней. Он попытался осторожно поднять ее. — Зови на помощь! — крикнул он.
Собрав все оставшиеся силы, она оттолкнула его и умерла.
Февраль
Миранде казалось, будто она потеряла мать еще раз. Но траур уже давно был не в моде, и она не плакала.
Почти у каждого в Лос-Аламосе к этому времени умерли близкие: либо непосредственно от пандемии — в первую очередь, ученые из других стран, — либо в силу связанных с ней обстоятельств. Чума пока еще не пробилась к берегам Америки. Но по мере того как истощались запасы медикаментов, а врачей перебрасывали на различные «плацдармы» вдоль побережья и границы с Мексикой, население становилось жертвой других заболеваний. Особенно свирепствовал внезапно вернувшийся туберкулез. Поднимал голову полиомиелит. По всей территории полуострова Флорида отмечались вспышки холеры. Наиболее высокой смертность была среди стариков и детей. Медико-санитарная помощь находилась в таком упадке, что люди умирали даже от укусов собак, царапин, нанесенных ржавыми гвоздями, и от переломов костей. Удивительно, как вдруг слились воедино все мыслимые страдания, смерть и хаос. Так или иначе, каждое вроде бы случайное событие было вызвано действием одного и того же механизма — чумы. Достаточно было лишь произнести это слово, и оно объясняло любую тайну, любую беду. Даже смерть старушки от второго инфаркта.
Вот и Элис в памяти знавших ее попала в братскую могилу вслед за многими другими. Лос-Аламос потерял своего лидера и тотчас обрел нового в лице Кавендиша. Миранда скрывала свое горе. Из уважения к окружающим следовало держаться стойко и продолжать работать, что она и делала. Перед лицом смерти Миранда с головой ушла в создание новой жизни в лабораториях «Альфы». Однако полностью отогнать печаль не удавалось. Вот так она и пристрастилась к «чумному серфингу».
Этот своеобразный отдых сделался грустным увлечением для многих из них: «серфинг», как люди называли свои электронные странствования, — наблюдение за тем, как гибнет человечество. Миранда мысленно сравнивала «серфинг» с подсматриванием издалека за ложем умирающего и месяцами избегала заниматься этим. Но теперь чувствовала: она обязана знать, что им грозит.
С безопасной высоты своего холма вооруженные новейшей коммуникационной технологией серферы окунались в омут сообщений, призывов о помощи, сплетен и радиосигналов, посылаемых в эфир жертвами из всех уголков планеты, словно бутылки с записками. Достаточно было всего лишь войти в Сеть. Несколько нажатий клавиш — и Миранда подключалась к камерам видеонаблюдения магазинов и банков Швейцарии или Аргентины, глядела в телекамеры, укрепленные на мачтах легендарных небоскребов, вызывала ложные сигналы в отдаленных компьютерах или загружала изображения со спутников. Глаза были всюду. Небо полнилось голосами. Надо было лишь выбрать, что именно ты хочешь видеть или слышать.
Люди коллекционировали результаты поиска, как сувениры: записывая или скачивая их, обмениваясь или накапливая, создавая веб-сайты, обсуждая увиденное за чашкой кофе. У всех были собственные вкусы, свой порог восприятия. Одни неделями обсуждали ночное общение с отчаявшимися незнакомцами из стран с двенадцатичасовой разницей во времени. Другие пускались в пространные, эпические описания вымерших городов. Нашлась женщина, закрутившая виртуальный роман с астронавтом орбитальной станции. Организовывались клубы по реконструкции мертвых городов из электронных реликтов: склеивали картинки пустых улиц, искали отражения фасадов в зеркалах и витринах магазинов, входили в квартиры, разглядывали книги на прикроватных тумбочках, остатки прощальной трапезы, даже последние просмотренные жильцами видеофильмы. Кое у кого появилось хобби — коллекционирование жизней погибших.
Миранда начала с того, что отправилась на те сайты, где бывали все. Она побродила по городам, рассказы о которых подслушала в чатах, ознакомилась с избранными биографиями жертв чумы, воспроизвела изображения давностью в несколько месяцев. Она шла дорогами исхода из зарубежных мегаполисов в красные пески пустыни Раджастана, в необжитые районы Австралии, через Атласские горы в Сахару и вдоль железных дорог в необъятные леса севера России. С геосинхронной орбиты остановившиеся поезда и городской транспорт напоминали мертвых змей. Она следовала маршрутами пятидесятимильных колонн беженцев, повернутых армиями вспять где-то в глухомани, на границах, ставших нынче лишь тонкими линиями на картах — единственным, что напоминало о бывших государствах. Кровавые голодные бунты в Сан-Паулу, Лондоне и Берлине, страшные пожары в Вене, уличные оргии в Рио. С невероятной скоростью чума выросла в приливную волну, вал паники катился впереди эпидемии. Государственное устройство не разрушалось — оно просто исчезало. Давние политические антагонисты едва успевали пересечь границу, провозгласить революцию и начать резать друг друга, как их скашивал вирус.
Миранда неустанно путешествовала сквозь эти ужасы и что-то искала — она еще не знала, что именно. В партнерах и новых местах недостатка не было. Чудовищное заболевание распространялось по планете, гибли целые нации, а наблюдатель спокойно переходил к очередной жертве, следующему пейзажу.
