– Я буду всегда помнить ее книги и какой веселой она была, – Нетти заговорила мягким, но сильным голосом. – Я любила ее и буду очень сильно скучать по ней.
Мать Имоджен заплакала. Ее сестра указала пальцем прямо на Нэтти и сказала:
– Ты не должна здесь находиться, девчонка. Ты заставила Имоджен умереть.
Тут Нетти тоже заплакала.
– Вы, люди! – сестра Имоджен буквально выплюнула слова. – Вы преступники! Я говорила Имоджен, но она никогда не слушала. «Эта семья – чума!», говорила я. «Они опасны. Есть другие места для работы». И посмотрите, как все закончилось! – продолжила ее сестра. – Эти люди пали ниже некуда, они худшие из худших!
– Эй, не называйте их так, – защитил нас Вин.
Сестра повернулась к Вину.
– Вы бы бежали, молодой человек. Бежали столько быстро, насколько только способны ваши ноги. Или закончите как Имоджен.
–– Я очень сожалею о вашей потере, – сказала я, отвлекая внимание от Нетти и Вина.
Сестра повернулась ко мне.
– Весь этот балаган благодаря тебе! Уходи и забирай с собой свой грязный цирк.
Я поспешила вывести Нетти из церкви. Вин обнял ее за плечи. Он наклонился и прошептал ей на ухо:
– Ты очень храбра, раз пришла сюда. Не важно, что сказала эта женщина. Ты поступила очень правильно.
***
Квартира не изменилась с того утра, как я покинула квартиру, но все же чем-то отличалась, словно вдова, надевшая вуаль. Имоджен ушла, и Лео тоже никогда не вернется. Что касается меня, я почувствовала себя старше, хотя и не особенно мудрее.
– Помни, Анни, ты не можешь покинуть квартиру до двадцать восьмого февраля без согласования со мной, – сказал мистер Киплинг.
Как будто я могла забыть. Этим утром мне ввели датчик слежения в икру чуть выше моей татуировки, место введения опухло и порозовело, как после сильных поцелуев. Тем не менее, легче быть ограниченной. У меня есть время обдумать свой следующий шаг.
Саймон Грин сказал, что нанял охрану для обеспечения безопасности за пределами квартиры (на всякий случай, если кто-то попытается убить Нетти и меня), а после он и мистер Киплинг ушли. Скарлет и Вин ушли домой сразу после церемонии.
– Разве не странно, что так тихо? – спросила Нэтти
Я согласно кивнула. Но вдобавок было довольно мирно.
***
Ранним воскресным утром, в котором мы выбрали бы платье для мессы, если бы я не была прикованы к дому, в дверь позвонили.
Я, все еще сонная, протолкнулась в коридор и выглянула в глазок. Это была мать Вина, а позади нее и он сам. Я уже собралась открыть дверь, как остановилась. Это может показаться вам странным, но я хотела увидеться с ним, даже зная о слежке. На похоронах у меня не было возможности по-настоящему его увидеть. Он по-прежнему красив. За лето его волосы отрасли, он снова надел головной убор – шапку-ушанку из красной шерсти! Пальто было то же, что на похоронах и осеннем балу 2082-го. Мне он нравился. Мне хотелось залезть пальцами под пряжки, расстегнуть их и забыть произошедшее.
Звонок снова затрезвонил и я отскочила от двери.
Нетти вышла коридор.
– Анни, ну что такое? Открой дверь! – Она оттолкнула меня и открыла сама.
Вин и его мать были с пакетами.
– Здравствуй, Аня! – поприветствовала Джейн Делакруа. – Надеюсь, ты меня простишь. Я принесла вам с Нетти немного продуктов и других вещей. Знаю, у твой семьи трудное время. И таким вот образом решила помочь.
– Пожалуйста, – ответила я, – проходите. – Я взглянула на пухлые пакеты. – И спасибо вам за них.
– Этого немного, – добавила мать Вина. – Меньшее, что я могу сделать.
Нетти взяла пакет Вина и провела его мать на кухню.
Вин тащился следом, словно не хотел ко мне приближаться. Может быть я запараноила, но надеюсь, он позволит мне все уточнить.
– Сожалею о твоем брате и Имоджен тоже, – сказал он.
Я кивнула и устремила взгляд на плечо. Теперь за дверью мне небезопасно, а смотреть ему глаза было почти страшно.
– Моя мама действительно настаивала на этом, – произнес Вин. – Я не собирался заходить до обеда.
– Я... – была уверена, что собираюсь сделать ценное замечание, но ничего не вышло. Я хихикнула – да, хихикнула – и положила руку на грудь, пытаясь заглушить стук глупого, упрямого сердца. – Вин, твой отец проиграл выборы.
Он улыбнулся и я заметила его великолепные-превеликолепные зубы.
– Я знаю.
– Ну, когда увидишь, передай ему, что я не... – тут я хихикнула снова; от этого мне стало неловко; наверное, это объясняется тем, что я не до конца проснулась. – Передай, что Аня Баланчина ни о чем не жалеет!
Вин рассмеялся, уголки его глаз немного смягчились. Он оторвал мою руку от груди и прижал к себе, пока лицо мое не оказалось напротив шерстяного пальто, которое я знала достаточно хорошо.
– Я так долго по тебе скучал, Анни. Ты едва казалась мне реальной. Волновался, что повернусь, а ты исчезнешь.
– Ну, пока я никуда не собираюсь, – объявила я ему. – Домашний арест.
– Славно. Я как будто знал, где ты. Мне уже нравится новый окружной прокурор.
Было много вещей, о которых нужно волноваться и грустить, но в этот момент я не волновалась и не грустила. С Вином я ощутила себя смелее, крепче и лучше. Это стало легче – снова любить его. Внезапно я его оттолкнула.
– Что с тобой? – спросил он.
– Вин... Сестра Имоджен сказала на похоронах правду. Людям вокруг меня больно. Я это знаю. – Я коснулась его бедра кончиками пальцев. – Мы не должны это начинать сначала. Если ты встретил девушку, которая тебе нравилась в школе, еще не значит, что ты должен остаться с ней навсегда. Я хочу сказать, так никто не делает. Никто в хорошем смысле. Я... – я как раз собиралась сказать что-то о том, что считала себя этим человеком, но добавила:
– Я люблю тебя, – сказала я; я была уверена. – Я люблю тебя, но не хочу...
Вин прервал меня.
– Стой. Я тоже тебя люблю. – Он умолк. – Ты недооцениваешь меня, Анни. Я не слепну от твоих недостатков. Ты хранишь слишком много секретов для одного человека. Временами лжешь. Тебе трудно говорить, что лежит у тебя на сердце. Характер у тебя ужасный. Ты держишь обиды. Не ставлю тебе в вину следующее, но у знакомых тебе людей есть тревожная склонность словить пулю. Ты никому не веришь, включая меня. Иногда думаешь, что я идиот. Не отрицаю, так это могу сказать. Наверное, год назад я и был идиотом, но с тех пор много воды утекло. Я другой, Аня. Ты говорила, я не знаю, что такое любовь. Но думаю, я узнал. Узнал за лето, считая, что потерял тебя. Узнал, когда нога заныла от чего-то ужасного. И узнал, когда ты уехала и я не знал, свидимся ли мы снова. Я не хочу жениться на тебе. Я просто счастлив быть с тобой рядом столько, сколько ты мне позволишь быть. Никого другого кроме тебя у меня не будет. Никогда. Я знаю. Анни, моя Анни, не плачь.
