— Стоп, стоп! — перебил Вована очнувшийся Максим Т. Ермаков. — Так кем ты работал на этого козла Козлова?
— Ты что, глухой? — удивился Вован. — Тебе русским языком говорят: водолазом на станции в Самаре!
Вот оно! Вот зачем все это. План Максима Т. Ермакова, как «застрелиться» и все-таки остаться в живых, вдруг передвинулся из области миражей в реальность. Что требуется для качественной имитации? Чтобы труп сразу после выстрела куда-нибудь делся. Куда? Под воду. Выстрел в голову на ночном мосту, сомнамбулический полет с пистолетом в слабеющей руке, отделяющимся от тела, будто шаттл от космической станции, краткий удар о черную рябь, зыбкость, муть, дурнота, нанятый профессионал, дающий дышать из шланга, тянущий на себе прочь, куда-нибудь подальше, к безлюдному бережку. А потом социальные прогнозисты пусть ищут-свищут. Пусть тралят дно в поисках утопленника. Остается, конечно, масса проблем — с честным наследником, с фальшивыми документами. Но за деньги можно все. Можно даже сделать пластику лица — такую, что и мать родная не узнает. Мать, впрочем, совершенно ни при чем. Потом послать родителям тысяч двести зелени на безбедную жизнь. Хотя их жизнь останется бедной и с миллионом, и с двумя, это не лечится.
Дальнейший разговор происходил голова к голове, под развязный треп и музычку «Авторадио», вкрученные на полную громкость для натруженных ушей социальных прогнозистов. Вован, разобрав предложение к обретенным трем тысячам долларов заработать еще десять кусков, возбудился и сделался важен, будто индюк. Красно-бурые складки под его небритым подбородком заходили ходуном. Похоже, Вован всякие полученные деньги воспринимал как награду — не в смысле вознаграждения за труд, а вроде знака отличия. Предложение Максима Т. Ермакова превратило Вована в потенциального Героя России. Соответственно отставной водолаз, дыша чесноком, принялся с жаром расписывать трудности предприятия. Снаряжение — раз. Гидрокостюм сухой, компенсатор плавучести, белье теплое специальное, маска, то-се, всего два комплекта, каждый по двести тыщ рублей. Москва-река — два. Водосток зарегулирован, шлюзовые системы — вроде вентилей на водопроводной трубе, течение слабое, мертвенькое, на дне метра три ила плюс затопленные плавсредства, автомобили и холодильники. А то и покойники! Три — это полное отсутствие подготовки у Максима Т. Ермакова.
— Ты как собрался прыгать? Пузом на воду? Видали каскадера? Да ты расшибешься так, что я тебя под водой не приму, воздуха не вдохнешь совсем, — втолковывал Вован Максиму Т. Ермакову, налегая грудью на тарелку с колбасой. — А со здоровьем как у тебя? Вот мне здоровье позволяло и позволяет, а тебе? Что такое баротравма, знаешь? Сосуды порвет к едрене-матрене, будешь, как Аполлон, весь мраморный в прожилках красивый лежать на больничной койке. И со снаряжением надо уметь работать, а ты — ни поддуться, ни обжаться, даже фонарь под водой не сможешь включить. Как я тебя поволоку? А если приму под водой еще живого, а вытащу покойника?
Все это было совершенно справедливо. В реальности затея выглядела пугающей и крайне некомфортной. Придется на самом деле прыгать с высоты в речную муть, бултыхаться в этой антисанитарии, мокрым выползать на топкий бережок, где-то скрываться полгода, дожидаясь денег, потом выбираться из страны, ясное дело, не через Шереметьево-два. Не говоря о том, что рядом долгое время будет обретаться Вованище, от которого мороз по коже. Но и отступать было совершенно некуда. При мысли, что теперь всегда придется проживать в квартире с телекамерами и таскать на хвосте расписные фургоны социальных прогнозистов, Максим Т. Ермаков на секунду захотел и правда застрелиться. Вот-вот, они на это рассчитывают. Следовало заинтересовать Вована накрепко, тем более, что он и после прыжка мог оказаться полезен. Снять через него квартирку в каком-нибудь тихом Подмосковье, отправлять с поручениями, то-се. Или алкоголика Шутова подключить.
— Кстати, снаряжение, оба комплекта, можешь потом оставить себе, — громким шепотом предложил Максим Т. Ермаков, заодно страхуясь от покупки клееного-переклееного барахла.
— Вот это хорошо! Вот это по мне, — осклабился Вован, близко показывая серые потресканные зубы и сизые десны. — Ладно, так и быть, чего не сделаешь для кореша. Ты деньги давай на снаряжение, я закуплюсь и поработаю с тобой, найду какую ни на есть акваторию, деревенский пруд с карасями. Будет тебе персональная школа. А потом, глядишь, и прыгнем!
Деньги, всю сумму новенькими пламенными пятитысячными, Вован получил на другой же вечер: притопал уже знакомой дорожкой к запаркованной «тойоте», все еще разгоряченный деятельностью в пикете и попавший, между прочим, Максиму Т. Ермакову в плечо тухлым яйцом. Считая и упаковывая деньги, он хозяйственно держал запас завязанных в кулек снарядов на сдвинутых коленках.
— Это вам выдают или сами приобретаете? — спросил Максим Т. Ермаков, кивая на испачканный кулек с соплями на дне.
— Это мои, стухли, так чего хранить, — деловито ответил Вованище, лаская пятитысячные. — А вообще подвозят каждое утро, помидоры прямо ящиками. И груши бывают, и киви, и бананы, сам еще не видел, люди говорят. Иногда на целый ящик две-три подгнивших помидорины. Люди перебирают по-быстрому, сумками домой уносят. Ну, некоторые, конечно, не берут ничего, умер там у них ктото, ну, это их дела. А вообще женщины довольны. Консервированием занимаются… Я Надьку свою вызову сюда, пускай тоже банки закатывает.
Похоже, Вована совершенно не интересовало, что происходит вокруг и почему надо кидать в Максима Т. Ермакова гнилыми овощами. Какие-то бесформенные гипотезы бултыхались у него в голове — про агитацию к выборам, про съемку кино. Его дело сторона. Получив четыреста тысяч, он азартно занялся закупкой снаряжения. Вместе с деньгами Максим Т. Ермаков вручил Вовану свой старый засаленный мобильник с новой сим-картой, наказав звонить только по делу, чтобы зазря не светить номер. Однако Вован названивал почти ежедневно: советовался, хвастал, посылал кривые фотографии чего-то, напоминавшего гигантских дохлых тропических рыб. Сперва Максим Т. Ермаков, походив по сайтам, решил, что Вован наваривается на снаряжении, но потом догадался, что отставной водолаз, как ни странно, любит свое подводное занятие и, дорвавшись, набирает лучшее.
— Ты с какого моста собрался прыгать? — спросил Вован недели через две, сидя на грохочущей кухне Максима Т. Ермакова, где основательно нагрел себе угловое удобное место. — Их тут, туда-сюда, больше двадцати.
Максим Т. Ермаков хотел с Крымского. Под этим мостом, должно быть, благодаря его подвесной конструкции, было особенное выражение воды: спокойное и пригласительное. Река под Крымским казалась туго натянутой, на манер спасательного полотнища, какое разворачивают, к примеру, пожарные, чтобы люди безопасно выбрасывались из окон. Должно быть, благодаря этой провокации Крымский мост лидировал в Москве по числу самоубийств. Неплох был и Большой Каменный мост, с открыточными видами на Кремль и самовар Христа Спасителя, с имперской, знаменной и звездной, чугунной оградой, весьма удобной, чтобы забираться по ней башмаками.
