— Это тогдашний первый зам?
— Точно. В общем, собрался я с духом и подал прошение. Не знаю уж, как так случилось, но проникся хозяин в тот раз — выплатили мне ровно четыре тысячи, и не в кредит, а как субсидию! Вот уж воистину чудо Божие! Спасли мою Марьку, а потом-то уж у нас и дочка, и сынок родились. Без помощи господина Сато ничего бы у меня не было. По гроб жизни ему благодарен буду, как отцу родному.
— А разве не вас он отказался отпустить… для помощи дочери?
— Было дело, — охотно кивнул Евтич, ничуть не удивившись осведомленности следователя. — Но он ведь правильно поступил.
— В самом деле?
— Конечно! Он помог мне уже раз — сделал исключение. А тут я снова прихожу и опять прошу исключения. Но ведь когда столько исключений, никакого порядка не будет. А для господина Сато порядок — все. И ведь обошлось в итоге с дочкой-то. А господин Сато не мог поступить иначе. Ему сверху такие вещи виднее. Да и как у меня язык повернется судить хозяина, когда без него не было бы и самой дочери? Такие вещи не забываются. Теперь уж — будь что будет, но долг я свой отдал.
— А что будет? — следователь прищурился.
— Ну… всякое… — Евтич пожал плечами, — ребят-то сейчас много молодых. Могут не понять. Шибко уж против господина Сато все настроены. А я вот как бы против течения. Считай, неприятности в коллективе обеспечены.
Брови следователя сдвинулись, взгляд стал суровее.
— Если что-то подобное произойдет, — сказал он, доставая из кармана визитку, — позвоните по этому номеру, и ваши неприятности немедленно прекратятся. А у тех, кто вздумает травить вас за помощь следствию, они появятся, и очень серьезные.
— Ну и кем я тогда стану? — Евтич уныло усмехнулся, но карточку все же взял. — Нормально относиться-то все равно не заставишь…
— Об этом не беспокойтесь. Сходите сейчас к координатору Хагену. И расскажите ему то, что мне рассказали. Привет от меня передайте. Он вас сориентирует, как ваш поступок в среде товарищей преподнести. Да и ему самому будет полезно… кругозор расширить. По поводу господина Сато.
— Спасибо. — Евтич опустил голову, взгляд уперся в поношенные, затертые туфли. Лишь секунду спустя до него дошло, что это обувь следователя. Всесильный Серый человек обут хуже, чем он сам! Оператор недоуменно поднял взгляд и вдруг в облике бесстрастного дознавателя разглядел простого улыбающегося парня.
— Ночью щенок сгрыз ботинки, — пояснил тот. — Пришлось вот с утра дачные надеть.
— Ну, это бывает… — Евтич улыбнулся в ответ.
Они тепло попрощались, и следователь остался один. Карев посидел еще с полчаса, меланхолично разглядывая прыгающих по полю зайцев, но больше никто не пришел.
* * *Не стоило бросать «прыгуна» где попало. Какой-то тупой патрульный робот отбуксировал его невесть куда, оставив на асфальте пластиковую квитанцию о штрафе. Это окончательно испортило настроение. Карев шумел по видеофону, возмущался, давил на полицейских, но тут жетон с синими треугольничками оказался бессилен, и раньше полуночи эти задницы вернуть машину не обещали. Не зря говорят, что недолюбливают они дознавателей. Пришлось заказывать такси, но и оно, оказывается, не садится в неположенных местах, так что предстояло еще протопать полквартала на юг.
Последний раз он заказывал такси в день свадьбы, два года назад. Воспоминания о том дне чуточку успокоили Карева, а уж воспоминания о той ночи и вовсе притушили раздражение. Ладно. В конце концов, конфискация «прыгуна» тоже приключение, будет над чем сегодня за ужином посмеяться. Повеселев, Павел расправил усы, глянул в серо-голубое небо и поплелся вдоль бесконечного бетонного забора под тысячеглазым небоскребом «Интры».
Постепенно мысли оседали, становились серыми и чуть неровными, как покорябанный, растрескавшийся асфальт под ногами, весь в темных потеках и белых кляксах голубиного помета. Справа, возле тротуара тянулся жухлый газончик с короткой стриженой травой, под стать щетине Хагена. Да, все ж не столь простым да плоским выходит Сато, как выставлял координатор. Только Евтич нашел силы прийти и рассказать правду. Как знать, скольким еще помог хозяин, но они так и не решились подняться в кабинет 1318 из-за страха перед непониманием коллектива… Ладно, придет время, займемся и этим, решил Карев, скользя взглядом по траве, в которой пестрели окурки, смятые билеты, фантики, пробки от пива, а изредка одуванчики.
Высотки вдалеке, кажется, даже не думают приближаться. От ночного дождя на обочине темнеют лужи. Ветерок треплет волосы, становится свежее. А завтра ждет встреча с боевым племянничком. Павел надул щеки и с шумом выпустил воздух. Ох-хо-хо! Как же Инне сказать?
В прошлый раз, на деле того сатаниста, она так разволновалась, что потом почти месяц не спала, а как изводилась, когда он был на работе! А сердце у нее слабое. Что делать-то? Промолчать не удастся. Соврать? Никогда за все знакомство он не лгал ей. Ни разу. Обещал ведь. Сам. Павел вздохнул, глядя, как ветер подгоняет по асфальту телушки от семечек, а справа голубь пьет из ложбинки рядом с дорогой и наклоняется, словно кивает. Нет, надо сказать правду. Подобрать какие-нибудь сло…
Спереди донеслось гневное бормотание. Карев вскинул взгляд и вздрогнул: шагах в семи от него на дороге стоял сгорбленный старик в рваной бурой одежде. Длинные слипшиеся волосы торчали во все стороны, спутанная борода висела клочьями. В трясущихся руках — черный мусорный пакет. Прямо разъяренный гном-бродяга или Дед Мороз, вконец опустившийся в трущобах. Павел застыл как вкопанный. Старик тем временем сунул руку в пакет и запулил в следователя селедочной головой:
— На тебе!
Карев отпрыгнул как ошпаренный. Он был так изумлен, что даже не сумел выругаться. А старик, как ни в чем не бывало, снова засунул руку в пакет.
— И это возьми!
По воздуху пролетела банановая кожура. Карев дернулся, но вдруг понял, что старик кидает не в него, а в забор «Интры».
— Шо, картин хочешь? — бормотал обросший безумец, копаясь в пакете. — Забирай!
Пивная бутылка описала дугу и с громким хлопком рассыпалась, угодив в бетонную стену.
— И жену бери!
Мосластая куриная кость упала в траву.
— Дочь!
Порыв ветра вернул брошенные кусочки фольги, и они осыпали самого старика.
Очнувшись, Карев быстрым шагом обошел безумца и заторопился дальше. Но сзади еще доносилось:
— Дом!.. Деньги!.. Положение!.. Бери все!..
Этот дурацкий инцидент оставил крайне неприятный осадок, который отравлял весь оставшийся путь, пока Карев не достиг жилых кварталов с парковкой.
