помалкивают.
– Почему, эти цифры приводила «Эмнести Интернейшнл», – напоминает Мелисса. – У них есть показания очевидцев.
– Миру на все это наплевать, даже арабам. Такое впечатление, что мы далеко не едины. Хуже всего то, что иранцы притворяются, будто они действуют в наших интересах, поставляя оружие палестинцам Хамаса в Газе, чтобы там никогда не наступил мир.
От былого спокойствия лейтенанта Дауди не остается почти ничего.
– Поверьте, большинство жителей Западного берега Иордана совсем не такие, как можно подумать, глядя телевизор. Большинство из нас жаждут мира, мы бы с радостью сами, без вмешательства других стран, вступили в прямые переговоры с израильтянами.
– Вы готовы заключить мир с израильтянами?
Он пожимает плечами и отвечает с видом фаталиста:
– Израильский премьер-министр Голда Меир говорила: «Мир на Ближнем Востоке возможен лишь тогда, когда арабы полюбят своих детей сильнее, чем они ненавидят нас». Я все больше устаю от ненависти к евреям, которой нас учат с раннего детства. Моего сына-сердечника бесплатно прооперировали в израильской больнице. Но если я об этом заикнусь, на меня косо посмотрят. Если бы не израильские врачи, мой сын не выжил бы.
Снаружи кто-то выкрикивает лозунги, которые подхватывает и скандирует толпа.
– Ничего интересного, – комментирует со вздохом Юсеф. – Давайте сохранять спокойствие. Дождемся известий от Гюстава де Монбельяра.
Снаружи продолжают бить бутылки.
Молодой лейтенант отпирает шкаф с оружием и выбирает револьвер побольше.
– Не исключено, что мне придется стрелять в воздух, чтоб их отпугнуть. – Он понижает голос. – Если начистоту, больше всего я опасаюсь не манифестантов, а своих людей. Не знаю, кто из них по-настоящему надежен. Страх за семью и религиозные убеждения – сильная мотивация, порой ей уступает зарплата и служебные обязанности.
В общем, здесь далеко не безопасно, мысленно заключает Рене.
– Спасибо вам за все, что вы делаете для нас, лейтенант, – говорит Александр.
– Не спешите благодарить. Если ситуация не разрядится в течение часа, у меня не останется выбора. У меня тоже семья, я тоже дорожу жизнью. Неприятно это вам говорить, но я не хочу все потерять, лишь бы защитить троих французов-сумасбродов.
Каждая минута ожидания требует терпения и нервов, тем более что видеокамеры уже разбиты, приходится ориентироваться по звукам и по запаху дыма, не видя, что творится на улице.
Другие полицейские встревоженно переговариваются вполголоса.
Звонит сотовый телефон Юсефа. Лейтенант отвечает сдавленным голосом и нервно прекращает разговор.
– Начальство! Поздно встают, только что узнали о событиях. Есть хорошая новость: они приведут в чувство вашего консула.
И действительно, всего через несколько минут раздается новый телефонный звонок.
– Это по вашу душу! – говорит палестинский лейтенант.
Он включает громкую связь.
– Алло! – звучит на всю комнату по-французски.
– На связи Александр Ланжевен, президент Сорбонны. Здравствуйте, господин консул…
– Обделались?! – орет консул тонким, почти женским голосом.
– Пардон?..
– Какого черта вы тыкаете меня в свое дерьмо? Предупреждаю, если так пойдет дальше, то вы дорого заплатите, сами будете разгребать, сами, слышите? При чем тут я? Меня это совершенно не касается!
– Нам нужна ваша поддержка, – примирительно говорит Александр.
– Здесь вы – пустое место! Никакой не президент чего-то там, понятно, мсье Ланжевен? Мы с палестинцами друзья, а вы допустили непоправимую оплошность. Была бы моя воля, я бы отдал вас на растерзание манифестантам, пусть вершат над вами свой «суд».
– Мы французские граждане, и вы обязаны…
– Не рассказывайте мне о моих обязанностях!
– Я – близкий друг министра высшего образования и науки, – гордо произносит Александр, надеясь произвести впечатление на собеседника.
– А я дружу с министром иностранных дел. Вы не представляете, как меня подвели. Знаете что? Мертвецу связи в высших сферах ни к чему. Разве что вы на короткой ноге со Всевышним… В этих краях такое не редкость, здесь многие утверждают, что лично с Ним знакомы… – хихикает Гюстав де Монбельяр. – Одним словом, вы создали мне проблему, сами и расплачивайтесь, раз накуролесили. Что, если бы я выключил звонок или не снял бы вовремя трубку? Что, если бы ко мне прибежали с опозданием? Я бы сказал: «Какая жалость, не повезло им, я не смог их спасти, бедные, бедные…»
– Вы нам угрожаете? – грозно спрашивает Александр.
– Я довожу до вашего сведения всю серьезность положения, мсье. Слышали новости? Или вы не в курсе нашей внешней политики, господин великий историк из Сорбонны? Речь не об этих ваших…
– … крестовых походах?
– Не о них и даже не о прошлогодней политике: речь о политике текущего дня.
– При чем тут политика? – удивляется Александр.
– Здесь политика всегда при чем!!! – беснуется консул.
Метко брошенный камень вдребезги разбивает стекло в кабинете Юсефа, служа оглушительным подтверждением этих слов.
Возможно, мы изменим ход Истории.
– Вас содержат налогоплательщики, к числу которых принадлежу и я, вы обязаны защищать наши жизни, разве нет? – не отступает Александр.
– Мне платят не для того, чтобы я ссорился с местным населением, а чтобы демонстрировал поддержку Франции палестинцам. Мы находимся в чужой стране, в ней кризис, приходится учитывать ее повышенную чувствительность. А вы сделали именно то, чего нельзя было делать ни под каким видом! Вы что, неграмотные? Не сумели прочесть слово «СТОП» на двери на Эспланаде мечетей?!
И консул бросает трубку.
Снизу раздается удар, стены полицейского участка ходят ходуном.
– Манифестанты применили грузовик в качестве тарана.
– Участок устоит? – тревожится Мелисса.
– Его построили с учетом как раз таких обострений, – успокаивает ее Дауди.
– Наверняка где-то сзади есть черный ход, выход куда-нибудь в канализацию. Умоляю, выведите нас отсюда! – не унимается Мелисса.
Тем временем грузовик без устали таранит стену.
Снова звонит телефон. Короткий разговор, похоже, добавляет Юсефу уверенности.
– Мое начальство потолковало с вашим консулом и сумело его образумить. Теперь он согласен вас забрать. За вами приедет машина из консульства.
Тянутся минуты, кажущиеся годами. Наконец к заднему входу в участок подъезжает большой черный «пежо» с дипломатическими номерами. Дауди подводит к нему троих французов, держа наготове револьвер.
– Спасибо, лейтенант, – говорит ему Александр. – Надеюсь, вся эта история не будет иметь для вас неприятных последствий.
Французы жмут Юсефу руку, рассыпаясь в словах признательности: все-таки он спас им жизнь.
В машине сидит только водитель, он неразговорчив, зато его профессионализм оказывается на высоте. Один манифестант заметил их бегство, и вот уже к ним бежит целая толпа, десятка три разъяренных людей, швыряющих камни. От их стука по корпусу машины можно оглохнуть.
Водитель невозмутим, как будто это безобидный град. Из-за угла выбегают еще люди, пытающиеся преградить ему путь, но он преспокойно виляет между надрывающимися криком парнями, потом набирает скорость и уносится прочь.
Их путь лежит на запад. Вот и
