этого сказать, так это что я действительно приезжал в водолечебницу, чтобы встретиться с Татаровым. Это происходило в тот момент, когда СМИ думали, что он пропал. Тогда я даже не знал, что о его исчезновении ходили слухи. Но во время нашей встречи Татаров взял с меня слово хранить в тайне все, что он скажет. Так что Брайан хотел поговорить о том, о чем я никоим образом говорить не мог.
– Пока вы разговаривали с Брайаном, я делала заметки, – сказала Джей. – Позже я была с ним, когда он их читал, и тогда он сказал, что вы, похоже, что-то от него скрывали. Он сказал, что не сомневается, что вы были у Татарова.
– Что ему было нужно на самом деле?
– Он хотел снять фильм про события 11 сентября. Для него это была большая тема. Он намеревался приступить к съемкам, как только закончит с «Сергеем». Он был уверен, что Татарову известно о событиях 11 сентября что-то крайне важное, и видел в «Сергее» способ заложить основы. Собственно, по этой причине он и пригласил вас.
– А какова была бы его точка зрения?
– Он полагал, что Татаров нашел терактам своеобразное объяснение через такую обыденную вещь, как телевидение. Все во всем мире смотрели телевизор.
– Я тоже, – сказал я. В тот долгий день, стоя в терминале аэропорта в Колумбусе.
– Вы помните, где вы были? – спросила она. – В день, когда это случилось?
– Разумеется, помню. Я был в самолете…
Она, не слушая, перебила меня:
– Я никогда не забуду того, что случилось со мной! Мне было семнадцать, я еще училась в школе. К нам в класс зашел завуч и повел нас в актовый зал. Все остальные старшеклассники уже были там. Младших не пустили. Там стоял телевизор и в прямом эфире показывали программу Би-би-си. Первое, что я увидела, – это пожар в одном из небоскребов, в Северной башне, из нее валил черный дым. Затем показали, как в Южную башню врезался второй самолет и протаранил ее.
– То есть вы видели это в прямом эфире.
– Нет, программа шла в прямом эфире, но у них были записи, а также прямые трансляции из Америки. Было трудно понять, как все началось. По телевизору крутили одни и те же кадры. Это сильно сбивало с толку, но одновременно заинтриговало меня еще больше. Почему не было прямой трансляции?
В том году я начала учебный курс по этике СМИ, синтаксису кино и телевидения. Я обожала этот предмет – ничто из того, что я проходила в школе, не было таким интересным. Так что, хотя я, как и все, считала тему 11 сентября кошмарной, я была очарована недосказанным языком трансляции, неким, как мне казалось, скрытым смыслом. Я читала работы человека по имени У. Хью Бэддели, классика теории кино- и теледокументалистики. Он был обеспокоен тем, как прямолинейное, фактическое событие могло быть снято на видео точно таким, каким оно произошло, а затем создатели фильма манипулировали им, придавая ему иные смыслы путем выбора ракурса камеры, монтажа, отвлекающих моментов, наложения картинок, вырезок и комментариев, использования стоп-кадров, чтобы зритель никогда не увидел всего.
Освещение событий 11 сентября американским телевидением было почти классическим тому примером. Казалось, репортажи были призваны скрыть происходящее, а не прояснить его. Информации почти не было, ничего прямого, никаких фактов. Сплошные догадки, домыслы, вопросы. Подчеркивая не те подробности, прерывая интервью, постоянно переходя от сцены к сцене, они фактически скрывали события на виду у всех. Они отказывались от всех правил визуальной документальной журналистики, делая невозможным передачу достоверной информации или ее получение зрителями.
Эффект заключался в том, что зрители должны были сами строить предположения о том, что им показывают.
Затем освещение терактов в программах Би-би-си только усугубило это. Они начали снова и снова запускать повторы, порой блокируя американские комментарии и вставляя свои собственные. У них были свои эксперты, которые все объясняли и строили гипотезы. Брайан сказал мне, что так было везде.
– С другой стороны, ничего подобного раньше не случалось, – заметил я. – Такое невозможно запланировать заранее. Они просто пытались освещать главную новость, без всякого предупреждения навязанную им. Отсюда вся эта сумятица.
– Правительство США знало, что это должно произойти. Оно получало предупреждения.
– Они это отрицали. Сказали, что никакой предварительной информации у них не было. Что это было внезапное нападение.
– Они получили подробные предупреждения.
– Да, но даже при наличии общей угрозы угона самолетов террористы-смертники никогда еще не таранили небоскребы.
– Брайан утверждал, что правительство заранее получило подробные предупреждения. До сведения властей была доведена информация, что в США планируются угоны гражданских пассажирских самолетов террористами-смертниками. Предупреждения поступили от разведок других стран. Великобритании, России, Италии, Франции, Германии, Израиля, Египта и ряда других. В конце августа израильская разведка «Моссад» сообщила, что в США находятся девятнадцать обученных террористов, причем четверо из них получают летную подготовку. «Моссад» даже предоставила список их имен.
– Мне трудно в это поверить.
– Были те, кто в это верил. На той неделе официальные лица отменили собственные рейсы. Люди из Белого дома, люди, работавшие в Пентагоне. Они прекрасно знали, что что-то должно произойти. Журналисты хорошо осведомлены, у них контакты на всех уровнях. СМИ отнюдь не были слепы и глухи к тому, чему предстояло случиться.
– Но разве отмена рейсов не могла быть простым совпадением?
Но потом я вспомнил: на той неделе Мартин Виклунд изменил и отменил рейсы.
Вся эта путаница с Лил, ложь, смена рейсов, смена версий. Где она была, каким рейсом она полетит.
– Хорошо, допустим, что это правда. Но почему в этом были замешаны СМИ? – спросил я.
– Я не уверена, но Татарова интересовало освещение событий 11 сентября в СМИ. Все знают, что произошло, потому что все видели это по телевизору. Татаров работал над тем, что он называл социальной теоремой.
И тогда я вспомнил, что он рассказывал мне об этом. По-своему. Сообщая, но не объясняя.
Сам я смотрел телерепортажи в самых худших обстоятельствах: я уже был шокирован, взбудоражен, утомлен. Дезориентирован полетом в самолете из Шарлотты. Беспокоился о Лил. Терминал был переполнен. Картинка на телеэкране была нечеткой, и в зале стоял гул голосов, что я почти ничего не слышал.
И все же в тот день я отошел от телевизионного экрана, понимая одну вещь – неким образом возникла история, как если бы я выдумал ее сам: террористы-смертники «Аль-Каиды» захватили самолеты, что повлекло шокирующее количество смертей и ни с чем не сравнимый ущерб. Эту историю я тогда счел вполне разумной. Это повлекло за собой
