Не помня себя от ужаса, Евгений Леонович выбежал из дома.
— Такси! — закричал он. — Такси! Стоявшая у тротуара машина лениво тронулась с места, ее зеленый огонек мигнул и погас.
— Шофер, я прошу скорее, скорее отсюда!
— А вам куда? Куда ехать, спрашиваю?
— Куда угодно, только быстрее! Евгений Леонович задумчиво поднес к глазам удостоверение.
— Хотя… Шофер, вы случайно не знаете, где вот это отделение милиции? — Евгений Леонович показал отметку на удостоверении Человека.
— А как же, знаю, — ответил шофер. — Был у меня один случай в этом районе.
— Прекрасно! Поезжайте туда, немедленно! У отделения милиции Евгений Леокович попросил шофера его подождать, а сам прошел к начальнику.
— Я хочу сделать заявление чрезвычайной важности, — сказал он. — Я — профессор Кучерявый. Это удостоверение выдано вами?
— Это… Да, да, я вспоминаю… Любопытный такой случай, все забываю спросить, как этот Человек себя ведет.
— А нужно было бы спросить, — наставительно сказал Евгений Леонович. — Как ученый и гражданин заявляю, что этот, как вы его здесь назвали, «Человек» обладает невероятно опасным оружием. На моих глазах он проделал в капитальной стене отверстие вот такой величины. — Евгений Леонович показал руками, какое именно отверстие.
— Чем? Чем он сделал это отверстие?
— Каким-то лучом…
— Лучом?
— Ну, знаете ли, я — не соучастник, я пришел к своему знакомому, Дмитрию Дмитриевичу Михантьеву, и случайно стал свидетелем его упражнений. А вам нужно действовать немедленно, сию же минуту! Поведи этот Человек своим лучом на уровне мостовой, и целый район Москвы превратился бы в развалины.
— Что ж, благодарим вас, товарищ Кучерявый, мы сейчас же займемся этим вопросом. Разрешите только записать ваш адрес.
— Адрес, номер телефона — все, что угодно! Только скорее действуйте. Его аппарат имеет такую закрученную форму, блестящий, спрятан у него на груди…
Евгений Леонович вернулся в такси и не отъехал от отделения милиции, пока со двора, примыкавшего к отделению, не выехала синяя машина с красной полосой посередине.
— Вот теперь домой, на Арбат, — облегченно сказал он.
Заявление Евгения Леоновича произвело впечатление. Дом, в котором жил Дмитрий Дмитриевич, был оцеплен. Сам начальник отделения милиции, поднялся наверх и позвонил. Первое, что он увидел, войдя вслед за Человеком в кабинет, была круглая дыра в стене.
— Чем вы это сделали? — спросил он.
— Это? — Человек указал на дыру в стене.
— Видите ли, к нам обратился один очень уважаемый человек и заявил, что у вас есть такая закрученная штука…
— Да, есть…
— Мне хотелось бы на нее посмотреть… И, к сожалению, забрать.
— Вы — племя предателей! — закричал Человек так, что в ушах у начальника отделения зазвенело. — А если и Лена?! Я вас всех уничтожу! Всех!
— Полегче на поворотах, приятель! А ну!.. — Начальник отделения протянул руку к кобуре с пистолетом, но Человек прыгнул прямо в открытое окно.
Начальник отделения выглянул наружу: через двор вихрем пронеслась какая-то темная фигура и исчезла в воротах.
— Все на улицу! — закричал начальник отделения. — Быстрее!..
* * *
В это самое время Евгений Леонович звонил у дверей своего дома. Ему открыла жена. Евгений Леонович вошел в дом, держа руки перед собой и полузакрыв глаза.
— Феня! Феяечка! — позвала жена домработницу. — Скорее туфли! Туфли Евгению Леоновичу, и ставьте чай! Живо!
Жена пробежала в кабинет и быстро вложила в пишущую машинку лист бумаги.
— У тебя был удачный день? — спросила она, но Евгений Леонович не ответил.
Он быстро застучал по клавишам машинки.
— «К вопросу о роли ядерных изомеров в биохимии жизни», — читала жена через плечо Евгения Леоновича.
— Дай мне чистый лист! — приказал он.
— «Новая теория происхождения Солнечной системы, сообщение первое», — громко прочла она второй заголовок.
«Практические применения антипротонных пучков большой мощности» — было на третьем листе.
— Евгений, откуда этот поток, этот каскад мыслей?
— Я недавно консультировался, с одним интересным человеком, и вот результат…
— Но почему ты ставишь только свое имя? Ты опять хочешь иметь неприятности?
— У него нет имени! — строго сказал Евгений Леонович. — И вообще, он не человек… Он преступник, моя дорогая, преступник!..
Коля проснулся оттого, что ему стало трудно дышать. Он громко чихнул и сел на кровати. Было еще очень рано, но Анфиса Тимофеевна уже встала и возилась за перегородкой.
— Простудился, так я и знала, — сказала она. — Еще бы, под таким дождем разгуливать! Вставай, горячего чаю попьешь. Горло небось дерет?
— Ага, дерет…
— То-то, институт уже прогулял, теперь вот здоровья лишишься, кому ты тогда будешь нужен?
После чая Коле стало легче, по Анфиса Тимофеевна накапала несколько капель йода в чашку с водой, всыпала горсть соли и отправила Колю во двор полоскать горло. Коля, запрокинув, как гусак, голову, щурясь от яркого солнца, слушал, как клокочет в горле отвратительная горько-соленая жидкость.
— А ты все-таки тип, — услышал он голос Виталия.
— Почему? — спросил Коля и набрал в рот новую порцию «снадобья».
— Еще спрашиваешь… — Виталий уселся верхом на жердь, отделявшую владения Анфисы Тимофеевны от остального мира. — Не думал я, что зазнаешься…
Коля плюнул, с удовлетворением отметил, что полосканья в чашке осталось на один глоток, и снова забулькал и заклокотал.
— Говорил — не сдал, только вчера сам говорил, а я вечером документы получал, к спискам подошел, и вот вам: Ростиков принят на первый курс…
— Как! — крикнул Коля и затрясся от кашля. Виталий соскочил с забора и пребольно стукнул его ладонью по спине.
— Я же не знал, Виталька?
— Не знал? Может быть… Но так друзья не делают…
— Не знал! Ты сам читал? Не врешь? Сам видел? Да я же был уверен, что мне, дай бог, «тройку» поставят! А может быть, меня по ошибке… а?
— Может быть…
— Я сейчас же поеду, сейчас же! Виталька, поедешь со мной?
— Чудак, я же на работу иду. Ты приходи вечером, расскажешь…
Коля вбежал в дом, схватил пиджак.
— Тетя Фиса! Я, говорят, студент, честное слово? Даже не знаю, как это получилось…
— Но тебе ж сказали…
— Мне? Ничего мне не говорили, я сам так подумал — «Подумал, что не сдал». Конечно, им со стороны виднее было, как я отвечал.
Коля вспомнил аспиранта, который вел экзамен, выражение его глаз. Теперь Коля был уверен, что аспирант смотрел на него ободряюще.
