Александр Тюрин - Каменный век

Капитан военно-космических сил Виктор К123 быстро разделся до майки и трусов. Он ежился и переминался с ноги на ногу.

— Тебе, дамочка, твоего собственного комбинезончика маловато будет. Там — вихри враждебные. Одевай-ка еще и мой.

— Хочешь быть героем по полной программе, Виктор?— плаксиво сказала Мелания.

— Культурным героем,— поправил бывший дядя Витя,— который крадет власть у бесов… А тебя зовут, скорее всего, Мегера?

— Мелания,— поправила его Мелания.

Она задержалась еще на час. Столько длился ее любовный роман с Виктором К123, потому что блестящего капитана с Космики нельзя было не полюбить.

Потом, за три минуты, он подготовил Меланию к полету, задал курс навигационному чипу ангельского костюма, активизировал двигатель. Она еще поцеловала его в замерзающий лоб.

Сверкнули “вакуумные грабли”, комната словно сорвалась с места, и Мелания влетела в зарю.

От Виктора К123 не осталось даже мужественного окоченевшего тела. Но в последний момент капитан космокавалерии успел сказать: “Вот он я, Господи”, и серебряное небо раскрылось перед ним.

Гул шагов далеко разносился по кривым бесконечным коридорам Боевой Горы “Сумеру”. Фотоническая поверхность стен мерцала от цифр и символов, сообщающих о работе бесчисленного множества узлов и агрегатов огромного космического корабля. Чуть прищуришь глаза и эти огоньки уже напоминают звезды, те самые, что смотрят на “Сумеру” со всех концов вселенной.

Офицер-женщина в форме капитана космокавалерии остановилась перед мерцающим символом, изображающим кортик, поднесла к нему ладонь. Металлорганическая переборка сперва немного выгнулась перед ладонью как спина кошки, потом раскрылась подобно диафрагме, и женщина вошла в адмиральскую рубку.

Адмирал Никодимов-Соларз словно нехотя оторвался от голографического глобуса, “висящего” у него над столом, но рукопожатие его оказалось приятно твердым, а взгляд отеческим.

— Неужели Виктора невозможно было спасти? — спросила женщина.

— Нет, Мелания, из вас двоих должен был вернуться только один. Вы оба подверглись личностному перепрограммированию для работы на Земле, то только ты шла по разработанному штабом маршруту, а им играли случайные силы. Мы никогда не смогли ему доверять, да и он сам себе тоже.

— Но ради чего он умер?

— Конечно, ради нашей победы, Мелания.

— Разрешите спросить, товарищ алмирал, а кем мы будем после нашей победы, еще людьми или уже машинами?

— Ответ прост. Мы были и будем незаметными частицами космоса, который начался не с нас и нами не закончится.

Александр Владимирович Тюрин, Ленинград, 1990, 1991