— Не знаю. Но если речь идет о неизвестных нам четверых дамах, то можно выяснить…
— Могу пояснить, — сказала Джоан. — Марла и Элинор рано потеряли отца, поэтому я помогала Роберте, моей дочери, содержать девочек, платила за их обучение и прочее — до тех пор, пока они не вышли замуж. И вот за то, что после замужества субсидии прекратились, они меня возненавидели. Впрочем, за их кредитом я продолжала следить. Негоже, чтобы мои родственники сели на шею налогоплательщиков… Почти то же самое было с Йоханной и Джун, разве что девочки вышли замуж при живых родителях. Короче говоря, если никто из них не выиграл миллион в лотерею и не ограбил банк — то у них просто не найдется денег, чтобы в складчину сбацать что-нибудь настоящее.
— Это хорошо, — кивнул судья. — И все-таки, Джейк, не теряйте времени. Меня не будет четыре дня, но номер моего радиотелефона можно узнать у Сперлинга.
— Минутку, — сказал Алек. — Тут речь о деньгах, а Мак знает, как я отношусь к деньгам…
— Как всякий нормальный крохобор.
— Прошу не принимать во внимание реплику судьи! Я беру разные гонорары — от обозначаемых нулем до обозначаемых горизонтальной восьмеркой. В данном случае я долго не хотел браться за дело, потом потребовал очень большой гонорар, рассчитывая, что они пойдут искать кого-нибудь подешевле… но деньги мне заплатили мгновенно. Формально я получил их от миссис Сьюард, но, думаю, ясно, чьи они. Следовательно, вопрос стоит так: захочет ли Паркинсон продолжать платить — раз; и два — сможет ли он нанять хорошего взломщика, чтобы в нужный момент вам не хватило какой-нибудь самой важной детали?
— Черт его знает, — сказал Сэлэмэн. — Будем действовать так, как будто он уже занялся этим. Значит, надо торопиться. Извини, Джоан, я упустил это из виду. Старею…
Ничего он не стареет! Скажи ему, босс, скажи!
Джоан погладила его по руке.
— Не расстраивайся, Джейк. Ты не стареешь — просто не было оснований беспокоиться об этом. Джентльмены, позвольте одну реплику. Я ничуть не расстроюсь, если мои внучки выиграют это дело. Тут так: если они выиграют, то очень сильно проиграют. Если они докажут, что я мертв, и будет оглашено завещание — то они, бедолаги, окажутся без гроша за душой. А возможность потерять это проклятое состояние меня не тревожит — оно мне просто надоело. Так что спасибо Юнис Бранка, Джейку, доктору Бойлу — благодаря им я здорова, полна сил и наслаждаюсь жизнью…
—Брат Шмидт Джоан Юнис, — сказал Алек, — вы толкаете абсолютно антиамериканские речи. Разве так можно говорить о сотнях миллионов долларов?
—Брат Алек! — улыбнулась она. — Пари: если я потеряю все до цента, то уже через пять лет буду иметь миллион чистыми. Спорим на миллион? Джейк, ты поручишься за меня, а то у меня с собой ничего нет?
—Естественно.
—Минутку, минутку! — запротестовал Алек. — Я честный, а потому бедный юрист. Давайте снизим ставку до пятидесяти центов. Мак, ты одолжишь мне пятьдесят центов?
—Только под залог. Это безнадежное пари, Алек. Джоан Юнис, я ничуть не сомневаюсь, что вы полны сил и задора — вступить в этот мир без цента в кармане, но с бодро поднятым хвостом. Однако я просто сердцем чувствую, что здесь, рядом со мной — мой брат Йоханн Шмидт, который поверил мне и дал ссуду, когда она была мне страшно нужна… Старина Эта-Бета-Пи[7] не позволил мне упасть, а я не позволю никому уронить брата Шмидта.
—Спасибо, брат Мак…
—Аристократы дерюжные, — проворчал Джейк. — Еще в колледже меня от вас тошнило… да и сегодня воротит. Судья, единственной причиной, заставляющей нас всех помогать Джоан Юнис, может быть только то, что она права. А не то, что она сколько-то там лет назад выудила из дерьма какого-то сопляка-брата…
— Принимаю ваше замечание, советник. Однако никогда еще наличие братских уз — включая братство Благоговейных Хранителей, к которому мы с вами имеем честь принадлежать, — не влияло на мои умозаключения в суде…
— Какого черта! — вскочил Алек. — Ты принимаешь любые решения, лишь бы — против меня! Спроси кого хочешь!
— …даже когда мне приходилось указывать этому ирландцу на некоторые тонкости в законодательстве. Я помог бы Джоан Юнис в любом случае… но в данном конкретном — мне было просто очень приятно ответить добром на добро, потому что… — Он вдруг замолчал и стал рассматривать свой бокал. — Джейк, вы в курсе моих тех обстоятельств?
— Нет.
— Джоан Юнис расскажет вам… чуть позже. Сейчас мы запишем то, что нам может потребоваться в дальнейшем, и размножим… Не получится, черт! Простите, Джоан Юнис… Сперлинг не сменил пленку.
Босс, давай посмотрим, что у него с автостенографом.
— Я «брат Шмидт» — в любое время, когда вам захочется сказать что-нибудь этакое. Могу я взглянуть на ваш аппарат? У меня такой же.
— Ради бога. Зря мы отказались от стенографистов.
— Угу…
Ну, что, Юнис?
Ерунда. Это недоразвитая сестренка нашей Бетси. Сейчас все будет. Спой-ка про себя «Янки Дудль».
Зачем?
Чтобы не мешать мне.
Понял. Омм мани пхадме хум. Омм мани пхадме…
Вернись, радость моя. Все о 'кей.
— Готово, судья.
— Всегда удивляюсь, как люди что-то понимают в этом железе…
— Не так уж я и понимаю. Юнис в свое время объясняла мне, как пользоваться подобным аппаратом, а память у меня неплохая…
