– Вы мне сейчас напоминаете моего дедушку, – ехидно сказала Синявская. – Он тоже постоянно ворчал: «Молодёжь-то какова!».
Человек-сомати возвёл очи долу, посидел так с минуту, и вдруг выдал:
– Вашего дедушку раздражали длинные волосы у юношей и короткие юбки у девушек. Это внешнее. Сейчас он воплощён в тело девушки, дочери крайне маргинальных родителей. Они живут в Амстердаме и занимаются какой-то ересью, которую называют искусством. Думаю, об образе жизни и окружении этих людей вам рассказывать не надо.
– Ну, знаете ли! – возмутилась Анна. В глубине души она любила своего ворчливого и вечно всем недовольного деда.
Сомати, глядя на её оскорблённое лицо, расхохотался.
– Его душа учится терпимости к внешним проявлениям. В сущности, его, точнее, её, родители, очень милые люди. Дочь их обожает. Зато в свои тринадцать лет она уже точно знает, что покрытое татуировками тело ещё не означает, что этот человек не способен любить и дарить тепло.
– Видите, не всё так плохо, – примирительно заметила Синявская. – Кое-кто из нашей цивилизации заслужил и ваше одобрение.
– Да. Но вернёмся к телам. У вас насаждается культ приведения в этот мир тел. На Земле уже почти семь миллиардов человек. Сколькие из них пытаются идти к той цели, которая определена их природой – развитие и очищение духа? Люди заботятся о своих телах. Много кормят, украшают, холят, а дух так и остаётся на том уровне, на каком явился сюда. Очередное тело умирает, а дух всё тот же. Зачем человек приходил на Землю? Ни за чем. Бесполезно провёл здесь время. Впустую.
– Ценности определены достаточно чётко: посадить дерево, построить дом, родить ребёнка, – попыталась вступиться Анна. – Так или иначе, большинство из нас эту программу выполняют. По-моему, это уже оправдывает существование каждого из нас.
– Вы говорите о ценностях вашей цивилизации, а не о ценностях вообще. Природа сама прекрасно знает, сколько необходимо ей деревьев, и заботится об этом. Если бы человек не выкашивал их на свои, часто неоправданные надобности, не травил сотнями гектаров, их было бы ровно столько, сколько надо. Конечно, появляется ценность – посадить дерево, ведь уничтожите вы их несравнимо больше. Дом – это всё то же обустройство тел, которые вы бездумно насаждаете. Есть потребность комфорта для тела – есть ценность, построить дом. О ценности родить ребёнка я уже говорил. Она относительна и не так безусловна, как принято у вас считать. Воспитать свою душу и, возможно, помочь другому человеку воспитать свою – вот смысл нашего прихода сюда. Всё равно, что за человек, которому ты помогаешь нащупать тропинку к его собственной душе. Это может быть твой сын, а может быть посторонний человек. Простить своего врага и пробудить в нём ответную искру добра – цель более высокая, чем нарожать десяток пустых тел. Привести в мир тело и не заронить в него желания развивать свой дух – преступление. То самое созидание-зло.
В вашем времени всё пошло вкривь и вкось. Отсюда и постоянное покорение природы вместо того, чтобы жить с ней в мире и радости. Немыслимое число тел с неразвитым духом надо кормить и ублажать. А, поскольку дух не развит, у него нет потребности вернуть природе то, что он у неё забирает. Он никогда не вернёт ей гармонию, единственное, чего хочет природа от человека. Отсюда этот бег по кругу во имя ублажения своего тела. Отсюда тупик в развитии и неизбежность катастрофы. Космосу не нужны наши тела, Ему нужна Душа, которую мы строим.
– А как же изречение тело – храм души? – ввернула Синявская.
– Прекрасное изречение! – воскликнул сомати. – Именно! Тело, это жилище для духа. Что важнее, квартира или человек, живущий в ней? Хотя… – он задумался. – В ваше время это спорный вопрос. Убить человека ради квартиры ничего для многих не стоит. А уж пустить в душу зависть и ненависть и тем самым отбросить свой дух на несколько уровней назад – и подавно.
– Вы похожи сейчас на какого-то сектанта. Выговариваете поистине ужасные вещи, прикрываясь вселенскими категориями. Добро, душа, высшая суть… О каком добре вы говорите, если рождение ребёнка вызывает у вас желание рассматривать это с позиции добра или зла. Есть вещи, которые являются аксиомой – ребёнок это добро. Мы заботимся о своих детях, мы растим их – это безоговорочное добро. Или вы призываете заняться своими инфернальными душами и перестать рожать детей? С таким подходом не надо будет никакой пандемии, сами вымрем!
– Я сказал вам то, что заложено в законах Вселенной, ваше дело слышать меня или нет. Я не надеялся, что сумею переломить заложенное вашей цивилизацией сознание. Но тогда не спрашивайте меня, почему Закон пытается вас уничтожить.
– А я, кажется, ни о чём таком и не спрашивала, – Синявскую била нервная дрожь. – Я знаю, чтобы спасти больного, его надо лечить. Я не верю вам, но я использую даже одну миллиардную долю шанса и попробую поступить так, как вы советуете. Я постараюсь вырваться отсюда и создать вакцину. Поскольку я учёный, мне по силам отделить зёрна от плевел и вычленить из всего сказанного вами фактическую информацию.
– Хорошо, – ночной гость спокойно кивнул. – Пытайтесь. Сейчас это единственное средство не допустить, чтобы всё человечество скопом ринулось за предел. Если планета погибнет, душам возвращаться для прохождения своих уроков будет некуда. Их несовершенство хлынет в пространство Высшей Сути. Гармония нарушится. Не буду объяснять вам, что произойдёт, если Мировая Душа будет забита душами, не успевшими пройти путь очищения. Для вас это слишком далеко и непонятно. Ваше добро лежит в иных плоскостях. Оно материально и зримо, как та царапина на лобовом стекле. Его можно потрогать. Но не каждое добро имеет добрые последствия. Шагая по земле, смотрите не только под ноги. А теперь я пойду.
– Куда пойдёте? – испугалась Синявская. Оставаться снова одной было выше её сил. Пусть он несёт несусветную чушь, пусть провоцирует и поучает, но пусть рядом будет живое существо. – Ночь на дворе!
– Ничего, – мужчина улыбнулся. – Я с природой живу в мире. Как видите, мне не страшны ни ваши болезни, ни, тем более, одна из ипостасей природы – ночь. Поверьте мне, если б люди вашей цивилизации услышали то, что я сказал, им тоже нечего было бы бояться. – Представитель генофонда поднялся и направился к двери. У самого порога он неожиданно обернулся. – Ах, да! Я забыл, что вам может понадобиться одна способность, которую вы сами развить в себе не сумеете. Я даю её вам лишь потому, что тотальная гибель человечества приведёт к страшным последствиям в сферах, которые гораздо выше всех нас вместе взятых. Впрочем, уже говорил об этом.
Не произведя ровным счётом никаких манипуляций, человек вышел. Анна от отчаяния сжала кулаки и метнула ему вслед горячую стрелу проклятия. В ту же секунду над притолокой хрустнула толстая деревянная балка. Тяжёлыми пластами стала отходить штукатурка. Стена, отделявшая коридор от комнаты, покрылась глубокими морщинами разбегающихся трещин, на несколько секунд превратилась в подобие дышащей и вибрирующей карты дорог и, наконец, с оглушительным грохотом обрушилась на пол, обдав Синявскую тучами белёсой пыли.
