Помимо грабежей чеченские воины отличались милой привычкой спать на посту. Разумеется, считая это не разгильдяйством, а свидетельством доблести. Подобное явление наблюдалось ещё в «дикой дивизии» на фронте 1-й мировой: «В первое время в сторожевом охранении были нередки случаи, когда всадник расстилал бурку и спокойно укладывался спать, а на требование офицера - бодрствовать - отвечал с глубоким убеждением в своей правоте: - "Тебе боится - не спи. Моя - мужчина. Моя - не боится. Спать будет"».
Сохранилась эта «традиция» и в Чеченской конной дивизии: «Объезжая ночью охранение, я набрёл на спящих в полевом карауле часового и подчаска. Я огрел обоих нагайкой, они вскочили, протирая глаза, и на мой разнос один из них меланхолически ответил: "Господин ротмистр, прости меня, но моя не боится большевиков, и потому я решился немножко спать". Это было характерно для чеченцев: ночью они всегда засыпали и могли легко подвести. Но Бог нас хранил, если чеченцы в охранении и спали».
Полгода спустя поручик Рыхлинский также с этим столкнулся: «Вот ещё несколько оставшихся у меня в памяти эпизодов, связанных со службой в конной дивизии. Ночь, тёмная, тёплая. Приданные сотне чеченцев, мы стоим на бугре или на древней могиле. Сторожевые посты выдвинуты вперёд, сзади мои пулемёты. Печальный опыт наших калмыков не позволяет сомкнуть глаз, и я прохаживаюсь от поста до поста. Всадники спят крепким сном. Когда я делаю замечание одному из них, говоря, что не полагается спать в охранении, то получаю ответ: "Твоя боится - не спишь, моя не боится - спишь. Аллах смотрит!"».
Впрочем, божье терпение оказалось отнюдь не безграничным. В результате нерадивым чеченским воякам пришлось дважды поплатиться за своё разгильдяйство. Произошло это после того, как 1 января 1920 года потрёпанная дивизия была переведена в Крым. Руководивший обороной Крыма генерал-майор Я.А.Слащов вспоминал: «Тюп-Джанкой, как голый полуостров, выдвинутый вперёд, обходимый по льду с Арабатской стрелки и не дававший в морозы возможности жить крупным частям, как моим, так и противника, меня мало беспокоил. Поэтому там стояли 4 крепостных орудия старого образца с пороховыми снарядами, стрелявшими на три версты (то же, что и на Перекопе).
Из войсковых частей я туда направил чеченцев, потому что, стоя, как конница, в тылу, они так грабили, что не было никакого сладу. Я их и законопатил на Тюп-Джанкой. Там жило только несколько татар, тоже мусульман и страшно бедных, так что некого было грабить. Для успокоения нервов генерала Ревишина, командовавшего горцами, я придал туда, правда, скрепя сердце, потому что артиллерии было мало, ещё 2 лёгких орудия.
Великолепные грабители в тылу, эти горцы налёт красных в начале февраля на Тюп-Джанкой великолепно проспали, а потом столь же великолепно разбежались, бросив все шесть орудий. Красных было так мало, что двинутая мною контратака их даже не застала, а нашла только провалившиеся во льду орудия. Мне особенно было жалко двух лёгких: замки и панорамы были унесены красными и остались трупы орудий.
После этого и предыдущих грабежей мы с Ревишиным стали врагами. До боя он на все мои заявления о грабежах возражал, что грабежи не доказаны и что в бою горцы спасут всё, причем ссылался на авторитеты, до Лермонтова включительно. Я же сам был на Кавказе и знаю, что они способны лихо грабить, а чуть что - бежать. Не имея никакой веры в горцев, я при своём приезде в Крым приказал их расформировать и отправить на Кавказ на пополнение своих частей, за что мне был нагоняй от Деникина (видно, по протекции Ревишина) с приказом держать их отдельной частью».
Действительно, в докладе генерал-майора Ревишина командиру 3-го армейского корпуса Слащову от 11 марта 1920 года говорилось: «Не отрицаю, что чеченцы грабят, но грабят они никоим образом не больше, чем другие войска, что доказано неоднократными обысками, производимыми начальниками, не имеющими никакого отношения к Чеченской дивизии».
Четыре дня спустя чеченская дивизия наконец-то была расформирована и создана отдельная Крымская конная бригада. Однако вскоре она опять была развёрнута в дивизию во главе с тем же Ревишиным. Как свидетельствует очевидец событий А.А.Ланге (Валентинов): «Чеченцы с места в карьер принялись за старое - за грабежи».
9 июня 1920 года, узнав из показаний пленных, что в селе Ново-Михайловка сосредотачиваются какие-то конные части белых, командование 3-й кавбригады 2-й кавалерийской имени Блинова дивизии решило уничтожить противника ночным налётом. Благодаря традиционно безалаберному отношению чеченских джигитов к воинской дисциплине это блестяще удалось. На рассвете 10 июня в скоротечном бою штаб чеченской дивизии был разгромлен, а её командир генерал Ревишин взят в плен. Красные захватили многочисленные трофеи: орудия, пулемёты, автомашины. На улицах села осталось несколько сотен трупов зарубленных и застреленных чеченцев. Потери красных составили всего лишь несколько раненых.
Разгром штаба чеченской дивизии стал своеобразным венцом её бесславного боевого пути. Вскоре пленный генерал уже давал показания члену РВС Юго-Западного фронта И.В.Сталину: «Взятый нами в плен десятого июня на Крымском фронте боевой генерал Ревишин в моём присутствии заявил: а) обмундирование, орудия, винтовки, танки, шашки врангелевские войска получают главным образом от англичан, а потом от французов; б) с моря обслуживают Врангеля английские крупные суда и французские мелкие; в) топливо (жидкое) Врангель получает из Батума (значит, Баку не должен отпускать топливо Тифлису, который может продать его Батуму); г) генерал Эрдели, интернированный Грузией и подлежащий выдаче нам, в мае был уже в Крыму (значит, Грузия хитрит и обманывает нас).
Показание генерала Ревишина о помощи Англии и Франции Врангелю стенографируется и будет послано вам за его подписью, как материал для Чичерина.
Сталин
25 июня 1920 г.»
Глава 8. ВОЗВРАЩЕНИЕ БОЛЬШЕВИКОВ
Теперь трудящийся народ Чечни не только понимает строительство Советской власти, но и коммунистические принципы. Этот народ уже знает, что Советская власть - это власть трудящихся, к которым он сам и принадлежит, следовательно, он всегда готов поддержать Советскую власть.
– Из резолюции съезда представителей Шатоевского и Веденского районов Чечни, 3 февраля 1921 года
В январе 1920 года началось решительное наступление войск Кавказского фронта. К началу апреля Терская область и Дагестан были заняты Красной Армией. Настало время обустроить Северный Кавказ на коммунистический лад.
Как мы помним, значительное количество чеченцев и ингушей служило в белой армии, в то время как часть терских казаков встала на сторону красных. Однако пламенные интернационалисты не собирались обращать внимание на такие «мелочи». Для них, впитавших русофобские взгляды прозападной российской интеллигенции, всё было ясно и просто: Россия - «тюрьма народов», чеченцы и ингуши - «угнетённые нации», казаки - «слуги самодержавия». Местные большевистские лидеры во главе с Орджоникидзе немедленно приступили к выселению казачьих станиц, с тем, чтобы передать их земли чеченцам и ингушам. В конце апреля были повторно выселены казаки четырёх станиц Сунженской линии, вернувшиеся было обратно при Деникине.
