Она одаривает его лукавой усмешкой — наверно, думает, что удачно пошутила. Ошибается.
— Мы так понимаем, — продолжает женщина, — что после выписки вам некуда податься. Поэтому вместо того, чтобы оставить вас на милость детской социальной службы, которая, без сомнения, не в состоянии защитить вас от дальнейших покушений хлопателей, мы предлагаем вам место, где вы могли бы спокойно жить — кстати, целиком и полностью одобренное Инспекцией по делам несовершеннолетних — в обмен на некоторые услуги с вашей стороны.
Лев сгибает под одеялом ноги в коленях, как бы стараясь убраться подальше от непонятной посетительницы. Он не доверяет хорошо одетым людям и их завлекательным предложениям, от которых к нему тянутся явственно видимые ниточки.
— Какие услуги?
Она тепло улыбается ему.
— Нам нужно лишь ваше присутствие, мистер Калдер. Ваше присутствие и ваше личное обаяние, против которого никто не в силах устоять.
И хотя Лев не понятия не имеет, о каком таком личном обаянии она толкует, он отвечает:
— Ладно, почему бы и нет? — потому что вдруг осознаёт, что ему совершенно нечего терять. Он вспоминает дни, прошедшие между уходом от СайФая и появлением на Кладбище. Тёмные, страшные дни, среди которых промелькнула только одна светлая искорка — когда он попал в резервацию Людей Удачи. У них он научился тому, что когда нечего терять, кости могут ложиться как угодно — хуже не будет. И тут в его мозгу вспыхивает мысль. Собственно, она жила на задворках его сознания уже давно, но только сейчас протиснулась вперёд.
— Одно условие, — говорит Лев.
— Да?
— Я хочу законным образом сменить свою фамилию. Вы сможете это устроить?
Она выгибает бровь.
— Конечно, если вы этого хотите. Могу ли я поинтересоваться, на какую фамилию вы хотите её сменить?
— Не имеет значения, — отвечает он. — Лишь бы она была не Калдер.
На одной из улиц в северной части Детройта стоит дом. Это официальная, легальная резиденция Левия Иедедии Гаррити. Маленький, но уютный домик — щедрый подарок от Фонда Кавено, ставящего своей целью помощь проблемной молодёжи. Здесь работает целый небольшой штаб: у Лева есть камердинер, следящий за удовлетворением всех его насущных нужд, и домашний учитель, обучающий его всему, что необходимо. Фонд нанял даже охранника на постоянной основе — тот стоит у двери и отправляет восвояси всех непрошенных гостей и подозрительных коммивояжёров. К дверям Лева не подберётся незамеченным ни один хлопатель.
Это было бы идеальное место жительства для Лева, если бы не одна загвоздка: он здесь не живёт. Конечно, надо вспомнить о сидящем в его затылке под кожей чипе — тот клятвенно заверяет всех, что Лев проживает в домике в Детройте; но этот чип посылает теперь свои сигналы из любого места, где устроителям Фонда угодно создать видимость присутствия Лева.
Никто не знает, что мальчика поместили почти в сорока милях от города — в замке Кавено, центре усадьбы, занимающей семьдесят пять акров в Лейк Орион, штат Мичиган.
Замок Кавено, невероятных размеров здание, был построен в подражание Версалю на деньги, заработанные на производстве автомобилей ещё до того момента, когда американская автомобильная промышленность с оглушительным хлопком ушла в небытие.
Большинство людей не подозревает, что замок всё ещё жив. В общем, они правы: жив-то он жив, только дышит на ладан. Стихии и забвение привели к тому, что стоит дунуть хорошему ветру — и здание совсем рассыплется.
Замок служил средне-западной штаб-квартирой Бригады Выбора во время Глубинной войны, до тех пор пока не был захвачен и не стал штаб-квартирой Армии Жизни. Должно быть, как «выборники», так и «жизненники» высоко ценили возможность иметь свой собственный личный Версаль.
Усадьба постоянно подвергалась атакам до того дня, когда Соглашение о расплетении положило конец кровавым схваткам. Соглашение было основано на наихудшем из возможных компромиссов, всё же ставшим единственно приемлемым для обеих сторон, а именно: жизнь священна и неприкосновенна с момента зачатия и до того дня, когда человеку исполняется тринадцать лет, после чего можно расплести подростков, чья жизнь представляется ошибкой.
В течение многих лет, прошедших после войны, замок Кавено постепенно приходил в негодность — реставрировать его было слишком дорого, снести — тоже накладно, поскольку уж слишком он был велик. Но тут Чарльз Кавено — младший, тяготясь виной за то, что в новую эпоху у него всё ещё полно старых денег, подарил замок трастовому фонду, который принадлежал другому трастовому фонду, который в свою очередь тоже «отмывался» через ещё один фонд, принадлежащий Движению Против Расплетения.
Чарльз Кавено — младший лично встречает Лева у входа в ветхий замок. Богач одет так, чтобы всем сразу стало понятно: он слишком богат, чтобы заботиться о том, как он одет. Даже при том, что бóльшая часть состояния семейства Кавено давно уже ушла в небытие, должно быть, у них осталось ещё достаточно, чтобы нынешнее поколение отпрысков Кавено ни в чём не нуждалось. Единственное, что выдаёт принадлежность Чарльза Кавено к Сопротивлению — это редеющие волосы. В наши дни у богачей лысины не бывает. Они легко и просто заменяют её чужими волосами.
— Лев, это большая честь — познакомиться с тобой! — Он хватает ладонь Лева обеими руками и крепко пожимает её, глядя мальчику прямо в глаза, отчего тому немного не по себе.
— Спасибо. Для меня тоже. — Лев не знает, что ему ещё сказать.
— Было очень прискорбно услышать, что ты потерял близкого друга, а твой брат тяжело ранен. Я всё время думаю, что если бы мы вошли с вами в контакт раньше, трагедии можно было бы избежать.
Лев устремляет взгляд на замок. В нём практически нет целых окон. Птицы свободно летают между разбитыми стёклами.
— Не смотри, что замок такой дряхлый, — предупреждает Кавено. — В старикане ещё теплится жизнь. А внешний вид — это, по существу, так и задумано. Камуфляж для чересчур любопытных глаз — на случай, если кому-то захочется присмотреться к нему поближе.
Интересно, думает Лев, каким это образом кому-либо удастся «присмотреться к старикану поближе»? Замок стоит в самом центре заросшего сорняками пустыря, когда-то бывшего нарядной лужайкой; пустырь лежит посреди участка в семьдесят пять акров, огороженного высоким забором. Всё это со всех сторон окружено густым тёмным лесом. Заметить усадьбу при таких условиях — задача почти невозможная, ну, разве что сверху.
