Очищенные от гноя раны быстро заживали благодаря примочкам из целебных трав.
Растения в этих местах были не похожи на те, что встречались на родине Фриды, но лекарь Больцано щедро делился с девочкой всем, что знал сам. Фрида быстро и жадно впитывала знания. Живи она во времена Долфа, из нее вышел бы способный доктор, а тут через несколько лет, вполне возможно, ее обвинят в колдовстве.
…Ансельм злился: Генуя по-прежнему была далеко. Но ребята уже не спешили — их путь в Святую землю был так долог, что еще одно промедление ровным счетом ничего не значило. Преодолев горные вершины, дети попали в незнакомый цветущий мир тепла и солнечного света, — мир, в котором люди с радостью предавались повседневным трудам. Впрочем, ребята не имели и малейшего представления об оставшемся расстоянии, они искренне полагали, что за этими горами и лежит то море, которое, как было обещано, расступится перед ними. Они привыкли жить сегодняшним днем, не задумываясь над тем, что ожидает их завтра. Так жили их отцы в деды, с тупой покорностью исполняя волю господ. Этим ребятам, которых никогда ничему не учили и чьи поступки определялись просто-напросто стадным инстинктом, в голову не приходило задуматься над своей судьбой. Для них не было особой разницы, ползти ли по неприступным горным склонам, бродяжничать на грязных улицах или трудиться на хозяйском поле. «Рабские души», — вынес Долф свой приговор.
Но среди этих маленьких несмышленышей теперь, пожалуй, набралось бы не менее тысячи тех, кто всем сердцем ощутил прелесть вольной жизни. Для них крестовый поход стал поистине откровением, пробудил достоинство и самостоятельность. У них выработалась привычка сообща решать насущные дела, заботиться о товарищах и быть за них в ответе. В недавнем прошлом невежды и бродяги, они с любопытством всматривались в окружающее, пытливо изучая мир животных и растений. Юные художники заполняли досуг резьбой по дереву, плели изящные блюда и корзинки, мастерили утварь, которой так не хватало в пути. Умельцы изготовляли простейшие ткацкие станки, сплетали полотна из стеблей и шили из них новые сорочки. На каждом шагу они делали собственные маленькие открытия. Теперь они ничего не желали принимать на веру, их уверенность в своих силах росла с каждым днем.
Причину, по которой жители Больцано не поскупились на щедрый прием, Долф выяснил на следующий день. Вот что рассказал ему Леонардо:
— По городу ходят небылицы про наш поход, такие глупые, что и повторять не хочется, но люди им верят. Я сам слыхал, будто бы наше воинство в Кельне насчитывало тридцать тысяч душ. Подумать только — тридцать тысяч! Откуда они это взяли?
— А сколько это — тридцать тысяч? — спросила Марике.
— Малышка, ты и представить себе не можешь. Во всем Кельне не наберется такого количества детей. Зато теперь я кое-что понимаю. Они здесь, в Больцано, решили, что мы потеряли по дороге тысяч двадцать детей, а посему можно и побаловать несчастных, оставшихся в живых, так они думают.
— Кто пустил слух о том, что нас было тридцать тысяч?
— Дьявол его знает! Все твердят об этом, и каждый верит. Дойдет до того, что мы и сами поверим.
— Никто не подсчитывал численность колонны, — заметил Долф.
— Нет, конечно, но разница между восемью и тридцатью тысячами видна и без того. Вспомни, когда мы наткнулись на них возле Спирса, в колонне не могло быть более восьми тысяч душ.
— Но и потери были немалые, — удрученно заключил Долф.
— Ну, здесь как раз все обстоит совсем не так плохо, — вслух размышлял студент. — Из этих восьми тысяч в Ломбардию [14] пришли семь… Не забывай, что Фредо увел с собой человек восемьсот, да остальные, кого мы недосчитались, не обязательно погибли. Вон сколько детей осталось в городах и селениях. Думаю, и мы с тобой неплохо потрудились, сберегая ребят.
Долф, который винил себя в смерти каждого ребенка, не разделял его оптимизма.
— Но ведь нас еще много? — с тревогой спрашивала Марике. — Достаточно, чтобы завоевать Иерусалим?
— Станем мы его завоевывать! Сарацины сами разбегутся, едва увидят нас, — насмешливо отвечал Леонардо.
— Ты не веришь, что все так и будет, — возмутилась девочка, задетая за живое его словами.
— А ты что, до сих пор веришь? — бросил Долф.
— Я не знаю, — робко призналась она, — иногда мне кажется, что…
Ну и ну! Марике — и вдруг засомневалась.
— Что? — в один голос спросили Долф и Леонардо.
— Иногда мне кажется, тут что-то не так. Почему море так далеко? Когда мы вышли в поход, нам об этом не говорили. Я думаю, Николас тоже не знал об этом. И почему так много детей погибло? Ведь Господь хранит нас…
— Господь сохранил тебя, Марике, — мгновенно отозвался Леонардо.
— Это ваша с Рудолфом работа!
Маленькая безбожница!
— И сарацины… Неужто они разбегутся, завидев нас? Ведь они бились с настоящими рыцарями-крестоносцами, бились храбро, а иногда и побеждали.
— Малышка делает успехи, да, Рудолф? — засмеялся Леонардо. — Ты права, Марике, конечно же, тут что-то не так.
Этот разговор взбудоражил Долфа: уж если Марике сомнения одолели, это что-нибудь да значит. Наверняка не одна она задумывается сейчас об этом. Как поведут себя ребята, оказавшись через две недели в Генуе и не увидев обещанного чуда?
…Они продолжали путь по берегу Изарко. Природа здесь была совершенно иной. В ней не чувствовалось больше мрачной угрозы, повсюду распускались цветы, долины становились все обширнее. Ребята миновали сады, в которых поспевали яблоки. Горные кручи уже не казались такими грозными, они все чаще перемежались с низинами. Множество встреч происходило теперь на дорогах — встреч, не всегда безопасных. Попадались ребятам не только путники, но и шайки разбойников, и просто обозленные крестьяне, и подозрительные горожане. Всякий новый день приносил с собой приключения и трудности, страдания, надежды и удачи. Спустя неделю пути они приблизились к живописному горному озеру.
С какой радостью дети бросились в воду, купались, ловили рыбу! Бесшабашный, поистине каникулярный дух овладел маленькими крестоносцами. Вот уже десять дней, как их не донимают дожди и туманы. Альпы остались позади, а перед взорами детей открывались плодородные, богатые дичью холмистые предгорья.
Озеро поражало обилием рыбы и водоплавающей птицы. Долф не переставал изумляться чистой красоте природы, кристальной прозрачности воды, неописуемому разнообразию цветов, роскошному великолепию почти не заселенной земли. Ему вспомнилась прошлогодняя поездка с родителями как раз в эти места, на озеро Гарда.[15] В двадцатом веке люди стремились использовать каждую пядь этой благодатной земли, понастроили здесь отелей, кемпингов, сувенирных лавок… Но зрелища, равного этому, ему не доводилось видеть никогда в жизни: каких только пернатых здесь не было! На башнях замков вили гнезда аисты, в прибрежных камышах на озере гнездились дикие лебеди. Днем птицы сплошь покрывали озерную гладь, высматривая рыбешек или отдыхая после долгого перелета.
