У Семена руки опустились. Выкинул рубашку к чертям.
- Ладно, успокойся… И что же ты за человек, а? Ведь дитя дитем, а во взрослые игры играешь.
В комнату Иван вошел с раскладушкой, и Прохорыч с кружкой настоя.
Девушка ладони от глаз убрала, на них уставилась. Иван улыбнуться ей попытался, но в ответ получил давящий взгляд:
- Плохо? - спросил товарища.
- Хуже нет.
- Покормить ее надобно, - заявил старик, поставил горячую кружку на подоконник. - Суди сам Сема: Петро, когда о ней байку принес? А сколь она до того плутала? А сейчас какой день пошел? Вчерась стакан настоя мяты с медом, да сегодня хлеба кусок и все. Тут любую скрутит. Истощена девка.
Колмогорцев нахмурился: как же он сам о том не подумал?
- Обед уже готов, я принесу, - предложил Иван.
Фея переводила настороженный взгляд с одного землянина на другого, и чудилось ей, что затевают они какое-то издевательство. Но это у них не пройдет, благодаря помощи Модраш и пыльце ей уже лучше и силы противостоять найдутся.
Иван вышел. Прохорыч на Семена глянул:
- Заработал ты себе паря знатную язву.
- С чего ты это решил?
- Так глаза у меня Сема на месте. Твоя найденка тебя заботой крутит. Для себя ты ее приметил, а она вона, как вода сквозь пальцы ускользает.
- Не ускользнет.
- Это как Бог даст. Барышня-то, хоть куда, конечно, что глазищи, что косища, не чета кралям нонешным под мужиков бритым. Ране-то волос бабы не стригли, а почто? Сила в нем, жизнь. И краса. Опять же, привлекательность…
Семен на Фею покосился: с привлекательностью у нее более чем хорошо. Хоть отбавляй. А вот на счет силы да жизни, куда как плохо.
- … Так я к тому, Сема, что к красе той еще бы здоровьица не мешало бы. А у нее его пшик. Заграницей-то оно подпорчено. Опять же, нужна тебе маята-то? Кто их знает, заграничных? А вильнет хвостом по весне?
- До весны еще как до Луны.
- То и плохо. Я ж тебя знаю - привяжешься, потом не отдерешь. Она к своим упорхнет, а ты здеся печалься.
- Далеко заглядываешь, Прохорыч. Мне бы в завтра заглянуть, куда там, в будущий год.
- Ну, да, ну, да, - вздохнул, на девушку с сомнением глянув. И пошел. А Семен начал отвар остужать, помня, что утром случилось. Пока стоял, ветер изображал, Эйфия лежала спокойно, а как к ней с кружкой пошел, села, отодвинулась, приготовившись, если что посудину ногой выбить, чтобы руки о горячее опять не покалечить.
- Остыл, - показал, сообразив, чего она испугалась. - Пей, - протянул.
Эя с сомнением на жидкость глянула: яд пожилой землянин не подмешал? Смотрел он странно, неласково. Может из-за сына?
Семен на ладонь себе отвара капнул, показывая девушке: негорячо.
Фея успокоилась: правда яда нет. Запах привлекательный, хоть и с горчинкой. Пальчики потянула и забоялась к кружке прикасаться: знает она теперь этих землян - не одним так другим уморят. Семен настаивать не стал: боишься - не трогай, так напою. К губам ей кружку поднес.
Девушка на него насторожено глянула, на жидкость в кружке, опять на него, и решилась, не углядев в лице мужчины ничего каверзного. Глотнула отвара, сообразила, что негорячо, и забрала, все выпила.
На том лояльность землян к Эе и кончилась.
Иван в комнату зашел с тарелкой, попытался девушке отдать. Та только запах услышала, отвернулась, невольно скривившись: опять трупный яд?
- Гречка с тушенкой. Чего? - не понял ее мимики мужчина. Тарелку к ней - она от нее, он влево - она вправо, он вправо - она влево, и смотрит, будто ей не кашу предлагают, а навоз.
Семену смотреть на глупую игру в догонялки с пищей надоело. Отобрал тарелку у Ивана, ложку взял, перемешал, остужая на всякий случай, и Фее как маленькой предлагает, ложку с кушаньем тянет.
Ненормальные, - глянула на мужчин, отодвинулась. Семен ложку в кашу бросил, тарелку на табурет грохнул:
- Кроме гречки есть что?
- Борщ.
- Неси… Хотя сами спустимся. Ожила. Дойдет, - бросил с недовольством в голосе. Иван удивленно на него покосился и плечами пожал: мне-то что.
- Упадет - тебе ловить.
- Не упадет, - буркнул мрачнея. Дозу приняла, до ночи скакать будет, - глянул на девушку. И кивнул ей, на выход приглашая. Та замотала головой: не пойду.
- Вставай, сказал, - грозно приказал Семен. Фея сжалась, испуганно уставившись на него. Поднялась и как под конвоем на кухню пошла.
- О, пришла в себя, личико порозовело, - порадовался Илья ее появлению, улыбнулся подбадривающе.
- Что с "трупа" возьмешь? Сейчас лежит, а через минуту ходит. "Розовеет", - кинул Виктор, и опять суп хлебать.
- Дурной ты Витек, - качнул головой Прохорыч.
Семен суп налил, остудил, перед девушкой поставил. Себе каши положил, сел напротив Феи. Та в суп смотри и не двигается. Капризничает?
И задумался. Прав Прохорыч: по самым скромным подсчетам девчонка дней пять голодала, значит, сметала бы уже все без разбора, а она только к хлебу и прикасалась. Выходит не в капризах дело, другое здесь что-то.
- Ты кушай. Борщ знатный, - заверил ее Илья, пример показал.
Эя с тоской на него посмотрела: в кого вы меня превратить хотите?
- Потому вы и агрессивны, что продукты распада себе подобных употребляете. Сами убиваете, сами кушаете, яд готовите и травитесь, а потом удивляетесь.
Илья выслушал:
- Не нравится, - понял.
- Ишь, цаца. То она не хочет, это не будет, - проворчал Виктор.
- Может она борщ не любит, - вступился за девушку Петя.
- И все остальное, - парировал тот.
Семен встал. Залез в шкаф за банкой зеленого горошка, открыл, на тарелку высыпал и перед Феей поставил.
- Думаешь, она вегетарианка? - задумался Илья. - Скорей всего.
Эйфия оглядела зеленые шарики и смущенно улыбнулась Семену:
- Эллимор.
И принялась пальчиками горошек брать, есть.
Семен про ложку уже промолчал, обрадованный, что хоть одну проблему решил. Сел успокоенный, кушать начал.
- Ну, графиня, блин, - фыркнул Виктор.
- Ты как догадался, что она вегетарианка? - спросил Степной Комогорцева. Тот плечами пожал: какая разница?
- А чем потом кормить будем? - озаботился Иван, поглядывая на то, как бодро девушка горошек сметает. - Голодная, смотри. Горошка там банок десять. Елыча, между прочим.
- Да. Очень он его уважает, - поддакнул Прохорыч.
- Кукуруза есть, - сказал Петр. - Мне мать дала. Отвариваешь с солью - вкуснотища получается.
- А еще трава под снегом есть, шишки и кора, - не сдержал ядовитого выпада Виктор, но на него внимания не обратили.
- Крупа есть, - начал соображать Степной. - Без молока каши варить не проблема.
- Кто же ей отдельно готовить станет? Я лично кошеварам к графиням не нанимался, - влез опять Виктор.
