— Мы не следователи, а политические деятели, — ответил Прошкин, для которого слова Репринцевой казались хуже плетей.
Но девушка не сдавалась. Может то, что она сейчас скажет, лишь ее фантазии, но она скажет!
— Зинаида Петровна была замешана в нехороших коммерческих махинациях. Не связаны ли и вы с ними?
— Как вы смеете?!.. Обвинять партийного секретаря. В таком деле. Антикоммунистическая провокация. Причем безосновательная. — Чуть-чуть, и он задохнулся бы от возмущения.
«Попала в цель!» — догадалась Валентина.
— Партийный секретарь не есть лицо неприкосновенное. Сколько их сегодня в СССР привлекают к суду? Почему же вы себя и Коровина ставите над партией, товарищ Прошкин?
— Ну, знаете. Вы за эти слова ответите!
— И вы, — Валентина вошла в игру, из которой не хотела выходить. — Я сообщу о вашей, мягко говоря, странной позиции куда следует.
— Пожалуйста, — спокойно ответил Кирилл, хотя руки его предательски задрожали.
Давид и Рустам открыли рты, не понимая сути этой неожиданной схватки. Зато Надежда ощутила настоящую радость. «Молодец, Валька, здорово врезала ему!»
Неизвестно, чем бы все закончилось, но в дверь постучали, и с огромным букетом цветов появился Горчаков. Надежда обмерла от зависти, у Рустама загорелись глаза: «Молодец, джигит!», зато Давид грустно опустил голову: «Разве мне тягаться с таким». Лишь один человек встретил Александра с откровенной враждебностью, злобно фыркнул, отвернулся. Понятно, что это — о Прошкине.
Валентина представила своих товарищей из Москвы. Надежда кокетливо хихикнула, Давид протянул мягкую, почти женскую ручку, зато Рустам вцепился «джигитским» рукопожатием. Дошла очередь до Прошкина.
— А это?..
— Не надо, Валя, я его прекрасно знаю.
— Я тоже, — Прошкин демонстративно разговаривал с Горчаковым, повернувшись в пол-оборота.
— В классе ему частенько от меня доставалось. Помнишь, Кирюша, мои тумаки?
— Подожди! Скоро вы, князья, получите тумаки покрепче. Как в СССР!
Валентина заметила, что, несмотря на цветы и улыбки, Александр находился не в лучшем расположении духа. Что-то случилось?.. Ее догадки быстро подтвердились.
— В городе какое-то новое ЧП. Справа от гостиницы сквер. Когда я шел к тебе, то увидел полицейских. Толпился народ.
— Ты не узнал, что там? — удивилась Валентина.
— Не желаю работать без своего партнера. Сейчас сходим и узнаем.
— И мы с вами! — вскричал Рустам.
— Обязательно, — добавил Давид.
— Товарищи, у нас экскурсия. — пытался втолковать Прошкин. Однако быстро понял, ничего с экскурсией не получится. Живая история волновала ребят гораздо больше, чем полумертвая.
Все вместе они покинули гостиницу и двинулись в сторону сквера.
Народу набежало много, но в сквер никого не пускали полицейские. В толпе слышалось:
— Горло, говорят, перерезали.
— Убитый — солидный мужчина.
— Раньше ночью убивали, теперь средь бела дня.
— Полиция ничего не может. Гнать в шею начальника!
— Страсти какие! Из дома не выйдешь.
«Перерезали горло! — подумал Горчаков. — Значит опять тот же убийца?!»
Он сразу припомнил свое появление у дома Федоровской. Тогда все только началось! И когда же закончится?
Оставалось дождаться появления Корхова. А вот и он идет, грозно осматриваясь и чертыхаясь. Александр начал пробиваться к нему:
— Анатолий Михайлович!
Полиция стала его теснить, однако Корхов дал команду: «Пропустить!», Горчаков подхватил под руку Репринцеву и устремился к нему.
— Опять? — спросил Александр.
— Опять, — раздраженно бросил Анатолий Михайлович.
— А это кто?
— Валентина Репринцева из Москвы. Я вам рассказывал о ней. Помогает проводить журналистское расследование.
— Коммунистка, значит.
— Комсомолка! — с вызовом ответила Валентина.
Корхов окинул ее долгим, внимательным взглядом, будто что-то решал для себя. Репринцева смутилась. Александр спросил:
— Тот же самый убийца?
— Похоже. Почерк один.
— Убитый там?
— Да. Работают наши криминалисты. Хотите взглянуть?
Старый Лис спросил это с хитринкой. Он надеялся, что кто-то из журналистов обязательно откажется. Девушка так точно. Но все произошло наоборот. Александр тут же сказал: «Хочу», и Валентина молча кивнула. Корхову пришлось проводить их к месту преступления.
Мужчина сидел на скамейке в позе не испуганной, скорее удивленной. Неподвижные глаза застыли на смотрели в упор на подошедших. Валентина задрожала, отвернулась. Александр пытался строить из себя героя, вроде глядел на убитого. На самом деле он видел что угодно — парк, скамейку, но только не сам труп.
— Личность установили? — спросил он начальника полиции.
— Да. Некий Грязнов Антон Алексеевич.
Теперь следовало проверить догадку самого Александра. Если подтвердится, он на правильном пути.
— Анатолий Михайлович, а этот человек имел отношение к политике?
— Непосредственное. Он был активным монархистом.
— За одни убеждения убивают редко. Нужны еще и действия.
— Он действовал. По моим сведениям их группа участвовала в подготовке у нас правого монархического переворота.
— Тогда понятно.
— Что вам понятно? — поинтересовался Корхов.
— Одна идея, которая превращается в реальность.
— Эх, Александр Николаевич, — вздохнул Старый Лис, — ежели бы вы определились с друзьями, поверили бы мне, может, кое-каких трагедий удалось бы избежать. А то сперва вроде договорились, потом пошли на попятную. Так дела не делаются. Ну-с, ничего не желаете сообщить?
— Думаю, причина в политике.
— Не только вы об этом думаете. Они вон тоже. Горчаков увидел знакомых работников спецслужб, мужчина и женщина направлялись к Корхову. Мужчина коротко бросил:
— Господин начальник полиции, вы обязаны кое-что сообщить.
— С какой радости?
— У вас тут творятся дела, которые уже привели к международному скандалу. И англичане, и немцы потребовали от нашего правительства выдачи убийц их граждан.
— Фигу с маслом не хотят? Убийства произошли на территории Старого Оскола. Мы и будем их судить. По нашим законам.
— Вы не поняли, дело политическое.
— А я считаю — действует обычный уголовник. Я обязан его поймать и поймаю. О тайнах следствия, естественно, докладывать никому не собираюсь. Недовольны? Обращайтесь в высшие инстанции. А еще лучше, если президент или премьер-министр позвонит мне и скажет: «Анатолий Михайлович, введи этих людей в курс дела». Тогда расскажу все, как на духу.
