— Не беспокойся, ты не потеряешь ни секунды времени. На острове оно не существует, — успокаивающим голосом проговорил он. Мне показалось, что даже если бы ему понадобилось призывать народные массы в бой, он бы всё равно говорил успокаивающе.
— А что-нибудь здесь вообще существует? — несколько грубовато (потому что надоело всё!) спросил я.
— Братья и ты, — кивнул Гуарекан. — Акар сказал, что ты ничего не знаешь. Прости за вчерашний глупый разговор, если бы мы были сильнее, то, скорее всего, догадались бы сами. Кроме того, думали, что раз ты здесь, может быть, пришёл от Отца.
— Вашего отца? — переспросил я.
— Да, — кивнул седой. — Но теперь мы знаем, что это не так. И ты ничего не знаешь, несмотря на то, что ты Искра.
— Я не Искра. Я — Лиан, — заметил я. По-моему, пафос произношения и того, и другого слова равнозначен.
— Лиан, — кивнул Гуарекан, как будто подтверждая, хоть я ни о чём не спрашивал. — Мы — боги, которые создали всех людей в Иерархии.
Я опешил. Нет, не потому, что я стоял на одной поляне с богами — просто если он раньше мог так понятно и доходчиво всё изложить, зачем было разводить какую-то ерунду с глупыми вопросами?
— Я - Гуарекан, бог ольто. К сожалению, многие в Иерархии называют меня Ольт, не помня былых времён… но с тех пор многое изменилось. Вы существуете уже почти две тысячи лет, столько же, сколько и мы. И последние столетия этого времени мы заперты на острове.
Пока он говорил, я огляделся. Братья не спешили снова собраться в кружок, приведший меня Акар удалился и присоединился к беседующим. Гуарекан доносил до меня бесценные крупицы знаний в полном одиночестве.
— Брат в синем и с предметом, который он называет герх — Кáлтар, бог туранэ. Акар — бог иситов. Рядом с ними стоит Мелизар (я тотчас же вперился взглядом в черноволосого), бог юнэми. Рорс — бог кауру.
— Теперь я знаю правду, — пробормотал я, имея в виду, что настоящими именами богов я всегда считал названия каст.
— Не всю. Всю правду, как видишь, не знаем даже мы. Отец создал нас и подарил нам мир. Он был наш, полностью, мы могли делать здесь всё, что захотим. Ровно две тысячи девятьсот тридцать лет назад мы впервые заселили мир людьми.
Мне стало интересно. Даже если учитывать, что Гуарекан (который вовсе и не бог, а так, участник маскарада или хороший актёр) всего-навсего излагает мне одну из версий мифологии, это ведь версия! Чтобы добраться до истины, нужно перебрать все варианты.
— Присядем? — между делом я кивнул на траву. Гуарекан согласился и уселся, скрестив ноги, причём выглядело это так непринуждённо, что, кажется, я в такой же позе смотрелся бы словно горбатый заяц.
— Сначала мы хотели создать людей, которые будут равны. И каждого из них наделить лучшими собственными качествами. Каждый был работящим, как Рорс, изобретательным и творческим, как Мелизар, сильным, как Акар, умным и организованным, как Калтар… — Гуарекан не упомянул о себе, но я сам догадался о вселенской мудрости. — Они просуществовали семьдесят лет. Очень мало, правда? — я кивнул. — Они были слишком совершенны, ничего не хотели и под конец вовсе отдалились друг от друга. Их не интересовало общение и совершенно ничего, кроме себя. У них было всё. И мы…
Глаза Гуарекана заблестели. Я смутился, представив, что он сейчас будет плакать, но потом вспомнил, что это, возможно, всего лишь хорошая актёрская игра, и взял себя в руки. Нужно внимать с душой и искренним интересом.
— У вас в истории есть что-то вроде потопа… в общем, так оно всё и было… это очень тяжело, когда создал всех — и такое… мы были опечалены, и следующую идею осуществили совсем нескоро. Точнее, в мире-то время не сдвинулось ни на секунду, но на острове всё по-другому. В конце концов мы решили создать племена. Каждый из нас сотворил людей, придумал имя для племени, и мы поселили их недалеко друг от друга, чтобы рано или поздно они встретились.
Гуарекан замолчал, глядя в землю. А я-то думал, это привилегия только одного Брата, в плаще, как там его… Рорс?
— Получилось ещё хуже, — продолжал седой, сжимая в двух руках золотистый посох. — Юнэми не умели возделывать землю, туранэ не могли себя защитить, иситы — организовать… ольто постоянно думали о чём-то, мало что делая, а кауру обещали превратиться в животных, которые могут только добывать пищу и есть… Вторая эпоха завершилась через пятьдесят лет…
— Так мало? — вырвалось у меня.
— Наша ошибка, — покаянно склонил голову Гуарекан. — Но к Третьей эпохе мы подошли обстоятельно. Да, не смотри так удивлённо. Это у вас мы — боги, всемогущие и всесильные… но мы очень похожи на вас, разве что в каждом из нас — все знания созданных им людей. Мы тоже ошибаемся, и ещё как. Но двух раз нам хватило. Мы решили пойти иным путём: расселили племена по разным местам, но в каждом из них были свои касты.
Я понятливо кивнул. Теперь он говорит о нынешнем мире.
— Несколько ольто стояли во главе племени, орудиями ольто были туранэ, достаточно умные и расчётливые, которые могли руководить народом, успокоить бунтующих и вселить отвагу в нерешительных. Иситы стали охотниками и воинами, защищающими своё племя от диких зверей. Юнэми получили ум и фантазию и стали архитекторами, врачами, художниками, они несли в мир необходимое и прекрасное, без чего жизнь невозможна. Кауру же возделывали поля, строили дома и стены и занимались животноводством. Мы назвали эту взаимосвязь «иерархией»… а вы во что её превратили? — совершенно неожиданно и очень отчаянно сказал бог, и мне стало плохо и стыдно за людей. И этот его голос — как будто мой отец, самый родной и близкий человек детства, рядом со мной умирает в жутких мучениях. Такого в моей жизни не было, но я как-то ненароком вспомнил своего настоящего отца, и мне показалось, что Гуарекан — это он.
— Во что? — спросил я, чтобы восклицание бога не осталось просто восклицанием. Гуарекан посмотрел на меня с болью во взгляде.
— Я расскажу, — и от этих двух слов мне стало ещё хуже. — Мы думали, племена встретятся, объединятся и создадут мир, где кауру, юнэми, иситы и туранэ будут счастливо жить, каждый занимаясь своим любимым делом, под руководством ольто. Примерно так всё и вышло. Только сначала были войны, много войн. Я никогда и представить себе не мог, что люди будут убивать друг… друга… помогло только то, что люди успели образумиться. После самой страшной из войн…
— Война Центра, — вспомнил я. Это была последняя война в истории, после которой Иерархия приняла нынешний вид (один материк — одна страна). Я этой войны не помню, думаю, что и моя бабушка тоже, потому что была она, если мне не изменяет память — лет триста назад.
