— Чарли, не трусь! Давай приручим Междуглушь! А по дороге будем рисовать карты, наносить на них уже не существующие железные дороги и мёртвые пятна.
И хотя Чарли опасался путешествовать по незнакомым местам, Ник знал — тот не сможет противостоять соблазну узнать новые пути. Было что-то чрезвычайно притягательное в том, чтобы выломиться из привычного существования и нарушить старые рутины.
— Тогда надо найти искателя, который мог бы продать нам бумаги на карты, — сказал Чарли, — а до тех пор я буду царапать карту прямо здесь, на стенке.
Ник дружески шлёпнул юного машиниста по спине, оставив на ней шоколадную пятерню.
— Вот и отлично! Вперёд, к южным послесветам, пока до них не добралась Мэри!
И с пылающей в топке памятью об угле, паровоз помчался на юг — в неизведанное.
В тёплый июньский день в один маленький городишко наведалось двое искателей. Они зашли в дайнер,[2] который сгорел много лет назад. В живом мире место, где он когда-то стоял, замостили и устроили автостоянку для посетителей банка, но в Междумире кафешка по-прежнему сверкала своими хромированными боками в лучах послеполуденного солнца. Это было единственное строение в городке, удостоившееся вечности, и потому оно стало пристанищем для десятка послесветов.
Искатели, юноша и девушка, приехали верхом на лошади — дело абсолютно неслыханное. Хотя нет, не абсолютно. Живущие в городке послесветы слышали о некоей искательнице, которая разъезжает на лошади — единственно доподлинно известной лошади, перешедшей в Междумир. Поговаривали, что искательница ездит не одна, а с компаньоном, но тот ничем в особенности не прославился, и рассказывать о нём было нечего.
Местные послесветы высыпали из дайнера, но предпочитали держаться поблизости от дверей: им было и радостно, и боязно — неужели к ним заявилась та самая искательница — героиня легенд? Большинство из живущих в дайнере ребятишек были совсем ещё малыши. Ими заправляла самая старшая девочка, которая (как, наверно, и следовало бы ожидать) называла себя Дайной. Ей было десять лет, когда она умерла, и она сохранила о своей земной жизни только одно чёткое воспоминание: роскошные длинные волосы. Так что теперь волосы волочились за Дайной по земле, словно блестящий шлейф чудесного янтарного цвета.
Последний раз искатели заглядывали в городишко довольно давно. Надо сказать, что все их визиты начинались с надежд, а заканчивались разочарованием. Искатели постоянно рыскали повсюду в поисках вещей, перешедших в Междумир, а также занимались своеобразной торговлей, обменивая свои товары на другие ценные вещи. Но здесь, в этом захудалом местечке, мало что переходило в вечность. Искатели убирались отсюда, как правило, не солоно хлебавши и никогда не возвращались.
— Извините, — сказала Дайна новоприбывшим, когда те сошли с лошади. — У нас ничего такого особенного нет на обмен. Вот, только это, — и она протянула им обувной шнурок.
Юноша засмеялся:
— Как так? Шнурок, значит, перешёл, а ботинок, к которому он прилагался — нет?
Дайна пожала плечами — примерно такой реакции она и ожидала.
— Это всё, что у нас есть. Хотите — берите и дайте что-нибудь взамен. Не хотите — как хотите. — Она взглянула на гостью и задала вопрос, на который её маленькие подопечные никогда бы не решились: — У тебя есть имя?
Девушка улыбнулась.
— Хочешь узнать моё имя — отдай мне шнурок.
Но Дайна спрятала свою драгоценность в карман.
— Имя того не стоит. Во всяком случае, не здесь. Всё равно оно наверняка выдуманное, как и все наши имена.
Искательница опять улыбнулась:
— Думаю, у меня есть кое-что в обмен на твой шнурок.
Она покопалась в седельной сумке и вынула оттуда сверкающий ёлочный шар, на котором было написано: «Первое Рождество нашего сынули».
Малыши заохали и заахали, но Дайна сохранила каменное спокойствие.
— Оно стоит гораздо больше, чем несчастный шнурок. А искатели никогда ничего не дают просто так.
— Можешь считать это даром в знак дружбы… от Алли-Изгнанницы.
Этот момент Алли любила больше всего — изумлённые возгласы, ошеломлённое выражение на лицах. Некоторые сразу верили, что она та, за кого себя выдаёт, другие сомневались, но к тому времени, как искательница покидала их, ей верили уже все — потому что это была подлинная правда, а правда, как известно, сама себя защищает.
Малыши, которые ещё минуту назад робко жались к дверям дайнера, теперь окружили Алли и забросали вопросами:
— Ты правда Алли-Изгнанница?
— А правда, что ты умеешь скинджекить?
— А правда, что ты плюнула в морду Небесной Ведьме?
— А правда, что ты зачаровала МакГилла, как змея — одним взглядом?
Алли метнула взор на Майки — тому вовсе не было весело.
— Никаких комментариев, — сказала Алли с хитрой улыбкой, которая лишь убедила детвору, что она и есть та самая легендарная личность.
Однако Дайна, казалось, поверила только наполовину.
— Ну хорошо, если ты — Алли-Изгнанница, покажи, как ты умеешь скинджекить.
Детишки возбуждённо загомонили: мол, да, покажи!
— Ну, что же ты? — настаивала Дайна. — Здесь кругом хватает «тушек».
Алли оглянулась — действительно, по улице мимо них и сквозь них двигалось немало живых людей. Об их присутствии очень легко забыть, если не присматриваться специально.
— Я вам не клоун в цирке, — отрезала Алли, — и командам не подчиняюсь.
Дайна не стала спорить. Она обратила взгляд на второго члена команды искателей:
— Если она — Алли-Изгнанница, то кто тогда ты?
— Меня зовут Майки.
Дайна рассмеялась:
— Какое-то у тебя имя несолидное для искателя.
— Хорошо, — сказал он, уперев руки в бока. — Может, это имя понравится тебе больше: я МакГилл.
Тут уже вся ребятня покатилась со смеху. Майки, у которого никогда не хватало выдержки, чтобы стойко сносить насмешки, поспешил сбежать подальше.
Алли по-прежнему протягивала Дайне шар, но та отказывалась его принять. Какой-то малыш, прятавшийся в длиннющих волосах Дайны, высунул мордашку из-за её спины:
— Дайна, пожалуйста, Дайна… можно, мы оставим это себе?
Но та шикнула на него.
— Другие искатели здесь бывают? — спросила Алли.
Дайна нарочно не ответила сразу, желая показать, что полностью контролирует течение беседы.
— Иногда.
— Ну хорошо, — сказала Алли. — Я отдам тебе этот шар в обмен на обещание, что если тебе попадётся что-нибудь по-настоящему ценное, ты прибережёшь это для меня. Идёт?
