– Кто вы такой? – спросил он.
Задержанный улыбнулся еще жутче, постучал себя ладонью по груди и невнятно произнес что-то вроде «мах-сим». Начальник караула гоготнул, караульные захихикали, и господин ротмистр тоже улыбнулся. Гай не сразу понял, в чем дело, а потом сообразил, что на воровском жаргоне «мах-сим» означает «съел ножик».
– По-видимому, это кто-то из вашего брата, – сказал Зефу господин ротмистр.
Зеф помотал головой, выбросив из бородищи облако пыли.
– Никак нет, – сказал он. – Мах-сим – это он так себя называет, а воровского языка он не понимает. Так что это не наш.
– Выродок, наверное, – предложил начальник караула. Господин ротмистр холодно на него посмотрел. – Голый… – проникновенно пояснил начальник караула, пятясь к двери. – Разрешите идти, господин ротмистр? – гаркнул он.
– Идите, – сказал господин ротмистр. – Пошлите кого-нибудь за штаб-врачом господином Зогу… Где вы его поймали? – спросил он Зефа.
Зеф доложил, что нынешней ночью он со своим отрядом прочесывал квадрат 23/07, уничтожил четыре самоходных установки и один автомат неизвестного назначения, потерял двоих при взрыве, и все было в порядке. Около семи часов утра на его костер вышел по шоссе из лесу этот вот неизвестный. Они заметили его издали, следили за ним, укрывшись в кустарнике, а затем, выбрав удачный момент, взяли его. Зеф принял его вначале за беглого, потом решил, что это не беглый, а выродок, и совсем было собрался стрелять, но раздумал, потому что этот человек… Тут Зеф в затруднении подвигал бородой и заключил:
– Потому что мне стало ясно, что это не выродок.
– Откуда же это стало вам ясно? – спросил ротмистр, а задержанный неподвижно стоял, сложив руки на могучей груди, и поглядывал то на него, то на Зефа.
Зеф сказал, что объяснить будет трудновато. Во-первых, этот человек ничего не боялся и не боится. Дальше: он снял с костра похлебку и отъел ровно треть, как и полагается товарищу, а перед этим кричал в лес, видимо, звал, чувствуя, что мы где-то поблизости. Далее: он хотел угостить нас грибами. Грибы были ядовитые, и мы их есть не стали и ему не дали, однако он явно порывался нас угостить, по-видимому, в знак благодарности. Далее: как хорошо известно, ни один выродок по своим физическим способностям не превосходит нормального хилого человека. Этот же по пути сюда загнал меня как мальчишку, шел через бурелом, словно по ровному месту, через рвы перепрыгивал, а потом ждал меня на той стороне и вдобавок зачем-то – из удальства, что ли? – хватал меня иногда в охапку и пробегал со мной шагов по двести-триста…
Господин ротмистр слушал Зефа, всем видом своим изображая глубочайшее внимание, но едва Зеф замолчал, как он резко повернулся к задержанному и в упор пролаял по-хонтийски:
– Ваше имя? Чин? Задание?
Гай восхитился ловкостью приема, однако задержанный явно не понимал и хонтийского. Он снова показал свои великолепные зубы, похлопал себя по груди, сказавши: «Мах-сим», ткнул пальцем в бок воспитуемому, сказавши: «Зеф», и после этого начал говорить – медленно, с большими паузами, показывая то в потолок, то в пол, то обводя руками вокруг себя. Гаю казалось, что в этой речи он улавливает некоторые знакомые слова, но слова эти не имели ни к делу, ни друг к другу никакого отношения. «Кроувать… – говорил задержанный, а потом: – Хуры-буры, хуры-буры… Черфяк…» Когда он замолчал, капрал Варибобу подал голос.
– По-моему, это ловкий шпион, – заявила старая чернильница. – Надо бы доложить господину бригадиру.
Однако господин ротмистр не обратил на него внимания.
– Вы можете идти, Зеф, – сказал он. – Вы проявили рвение, это вам зачтется.
– Премного благодарен, господин ротмистр! – рявкнул Зеф и уже повернулся было, чтобы идти, но тут задержанный вдруг издал негромкий возглас, перегнулся через барьер и схватил пачку чистых бланков, лежавших на столе перед капралом. Старый хрен перепугался до смерти (тоже мне, гвардеец), отшатнулся и швырнул в дикаря пером. Дикарь ловко поймал перо на лету и, примостившись тут же на барьере, принялся что-то чертить на бланке, не обращая внимания на Гая и Зефа, ухвативших его за бока.
– Отставить! – скомандовал господин ротмистр, и Гай охотно повиновался: удержать этого коричневого медведя было все равно, что пытаться остановить танк, схватившись за гусеницу. Господин ротмистр и Зеф встали по сторонам задержанного и смотрели, что он там чиркает.
– По-моему, это схема Мира, – неуверенно сказал Зеф.
– Гм… – отозвался господин ротмистр.
– Ну конечно! Вот в центре у него Мировой Свет, это вот – Мир… А здесь мы, по его мнению, находимся.
– Но почему все плоско? – недоверчиво спросил господин ротмистр.
Зеф пожал плечами.
– Возможно, детское восприятие… Инфантилизм… Вот, глядите! Это он показывает, как сюда попал.
– Да, возможно… Я слыхал про такое безумие…
Гаю, наконец, удалось протиснуться между гладким твердым плечом задержанного и колючими рыжими зарослями Зефа. Рисунок, который он увидел, показался ему смешным. Так детишки-первоклассники изображают Мир: посередине маленький кружок, означающий Мировой Свет, вокруг него – большая окружность, обозначающая Сферу Мира, а на окружности – жирная точка, к которой только пририсовать ручки-ножки, и получится «это – Мир, а это – я». Даже Сферу Мира несчастный псих не сумел изобразить правильной окружностью, получился у него какой-то овал. Ну ясно – ненормальный… И еще нарисовал пунктиром линию, ведущую из-под земли к точке: вот-мол, как я сюда попал.
Между тем задержанный взял второй бланк и быстро начертил две маленькие Сферы Мира в противоположных углах, соединил их пунктирной линией и еще пририсовал какие-то закорючки. Зеф безнадежно присвистнул и сказал господину ротмистру: «Разрешите идти?». Однако господин ротмистр не отпустил его.
– Э-э… Зеф, – сказал он. – Помнится, вы подвизались в области… э… – Он постучал себя согнутым пальцем по темени.
– Так точно, – помедлив, ответил Зеф.
Господин ротмистр прошелся по канцелярии.
– Не могли бы вы… э-э… как бы это сказать… сформулировать свое мнение по поводу данного субъекта? Профессионально, если так можно выразиться…
– Не могу знать, – сказал Зеф. – Согласно приговора не имею права выступать в профессиональном качестве.
– Я понимаю, – сказал господин ротмистр. – Все это верно. Хвалю. Н-но…
Зеф, выкатив голубые глазки, стоял по стойке смирно. Господин же ротмистр находился в очевидном замешательстве. Гай хорошо понимал его. Случай был важный, государственный. (Вдруг этот дикарь все-таки шпион). А господин штаб-врач Зогу, конечно, прекрасный гвардеец, блестящий гвардеец, но всего лишь штаб-врач. В то время как рыжее хайло Зеф, до того как впасть в преступление, здорово знал свое дело и даже был большой знаменитостью. Но его тоже можно понять. Каждому, даже преступнику, даже преступнику, осознавшему свое преступление, хочется все-таки жить. А закон к смертникам беспощаден: малейшее нарушение – и смертная казнь. На месте. Иначе нельзя, такое уж время, когда милосердие оборачивается жестокостью, и только в жестокости заключено истинное милосердие. Закон беспощаден, но мудр.
