— Куда сегодня-то? — без привычного раздражения спросила Светлана Борисовна. — Может, тебе на биржу труда сходить? Глядишь, повернется чего путевое…
— Можно и сходить…
Тимша, на миг оторвавшись от еды, вежливо кивнул. Светлана Борисовна, по-птичьи склонив голову набок, смотрела на сына. Иссохшие руки нервно мяли надетый поверх платья фартук. Губы мелко подрагивали, готовые скривиться в беззвучном плаче. Да и вся она, после случившегося, как—то усохла и съежилась, в одночасье постарев на десяток лет.
«Сдала мать… — в очередной раз печально отметил Тимша. — Ее бы обрадовать чем… Жаль, ничего на ум не приходит. Подарок какой-нито прикупить? Какой?»
— Мам! Может нам в кино сходить? Давненько не были, — неожиданно для себя предложил Тимша.
Светлана Борисовна удивленно округлила глаза, насмешливо фыркнула.
— Неужто в Мурманске девки кончились? Пойти не с кем?
Тимша неопределенно пожал плечами — не объяснять же, что не получалось у него подойти к девице и с нагловатой хрипотцой предложить:
— Что, заинька, одна шастаешь? Давай компашку составлю: пивка хлебнем, оттянемся…
Морды таким ухажерам бить.
А ведь не то, что не бьют — и девки не в обиде, и прохожие подмигнут ободряюще — молодец, мол, парень. Раскрепощенный!
Видала Умба раскрепощенных — от кабалы боярской утекших. Ровно свиньи из хлева — свобода головы кружила. Как же! Теперь все можно — воровать, вино жрать, чужих баб жмакать! Воля! Тока поморы быстро ума вкладывали. Кто-то понимал, да вскоре своим становился… а кто не понимал, так в тундре камней много — под любым схоронить можно…
С другой стороны, большинство как-то сразу понимать начинало…
— О чем задумался? Девок в уме считаешь? — напомнила о своем вопросе мать.
— Чего их считать? — беспечно отмахнулся Тимша. — Одна дурей другой. На кой ляд такие?
Мать добродушно улыбнулась, теплая рука встрепала тимшины вихры.
— Ничего, найдешь еще по сердцу. А кино… — она совсем по-девчачьи тряхнула мелко завитыми кудряшками. — Отчего ж не сходить? Пошли!
Светлана Борисовна склонилась к Тимше и, чего до сих пор не делала ни разу, ткнулась мягкими пахнущими цветочной помадой губами в щеку. — Пора мне — опаздываю. Не скучай!
За матерью давно захлопнулась дверь, а Тимша все сидел над остывшими щами и задумчиво улыбался.
Часам к десяти ветер стих. Редкие снежинки из последних сил кружили в морозном воздухе, лелея надежду, что ветер одумается и подбросит обратно к утюжащим макушки сопок тучам… Глупышки! Сияющие неоцененным великолепием глупышки!
Снежинки печально ложатся на дороги и тротуары, мириадами гибнут под колесами авто и ботинками прохожих… И никому нет до них дела… В том числе и Тимше.
Кто-то спешит делать деньги, кто-то подкладывать свинью конкуренту, писать докладные, объяснительные и доносы… Бог им судья. Лично он, Шабанов, идет за билетами в кино.
Тимша подмигнул двойнику в зеркальной витрине — отражался молодой парень в лохматой лисьей шапке, объемистой финской куртке, джинсах и кожаных ботинках на меху. В меру видный и широкоплечий — достаточно, чтобы привлечь внимание девиц и маловато для ищущих супротивника ухарей…
— Те чо, коза, тридцать раз повторять? Мне выпить надо, трубы горят! — низкий, полный мутной угрозы бас заставил отвлечься от изучения собственного облика.
— За что тебе деньги давать? — с вызовом ответил женский голос. — Даже трахаться не можешь, весь на водку изошел!
Тимша искоса мазнул взглядом — едва не двухметровый детина лет тридцати и женщина — ему под мышку, худая, бледная, под глазами тушь размазана… Не иначе, семейная пара прилюдно отношения выясняет… Стыдобища!
Стоп! Опять со своим уставом? Нынче ведь модно грязное белье на людях полоскать — кто с кем спит, кто кому в карман нагадил. По телевизору — на всех каналах. Что раньше на исповеди, в грехах каясь, то нынче на всю страну и с гордостью…
Тимша хотел, пряча от неловкости взгляд, пройти мимо… но услышал звук пощечины и женский вскрик.
Он и сам не понял, как очутился рядом, как вмиг ставшая тяжелой рука дернула мужика за плечо.
— Те че надо, козел? — мужик попытался сфокусировать на Шабанове разъезжающиеся буркалы. — Тоже в рог захотел?
— Уму-разуму одного дурня поучить захотел, — неприятно усмехнулся Шабанов. — Последнее дело баб по зубам хлестать. Ты присловье «Кола — бабья воля» слышал?
— Че??? — мужик побагровел так, что казалось, он сейчас взорвется.
Вместо пояснений Тимша развернулся на носке левой ноги. Стопа правой врезалась мужику под ребра. Сложенного пополам детину унесло прочь… в шампунево-глянцевое стекло витрины.
Звон разлетающихся осколков начисто заглушил растерянное тимшино «Ох, черт!». С мольбой взиравшая на Тимшу дама мгновенно превратилась в разъяренную фурию. Хищно скрюченные пальцы метнулись к его лицу. Шабанов отпрыгнул. Дама, с яростным кошачьим воем, продолжала оттеснять Тимшу дальше и дальше от магазина.
«Влез на свою голову», — подумалось с досадой.
Позади вступившейся за мужа фурией широко распахнулась дверь. Из магазина дружно повалили охранники. Похожие на затянутых в цивильное быков громилы широко раздували ноздри, выкаченные налитые кровью глаза шарили в поисках виновника переполоха. Тимша понял — пришла пора уносить ноги.
Незамедлительно.
— Вот и… спасай баб… после этого.
Оглядываться нужды нет — дробный топот охранников взрывает тишину сонного проходного двора, а несущийся вслед Шабанову мат способен вогнать в краску любого боцмана.
Гулкая арка, запруженный людьми проулок, снова арка… за спиной слышны возмущенные крики, кто-то падает, сбитый налетевшим секьюрити, истошно верещит женщина…
— Все… пусть… другие… ноги бы унести.
Дворик с засаженным чахлыми рябинами сквериком в центре вот-вот закончится, за следующей аркой непрерывным потоком течет безликая городская толпа, за толпой видны лакированные горбы проносящихся автомобилей. Проспект! Может, удастся затеряться? Топот за спиной ближе и ближе — охранники здоровьем не пренебрегают. Небось, по всяким фитнессам регулярно шастают.
Где-то рядом взревел невидимый мотоцикл.
«Что за придурок зимой катается?» — успел подумать Тимша, прежде чем хромированный монстр вкатился в арку.
Усиленный сводами рев мотора обрушился горной лавиной.
Тимша нырнул в узкую щель меж стеной и рычащим зверем. Рукав куртки декоративной пряжкой скрежетнул по бензобаку. Взвизнули тормоза, мотоцикл развернуло поперек арки, бросило на снег… но уже позади Тимши.
