Четырёхлетний шимпанзе Моня 16 смотрел на Анну чёрными очами и просительно протягивал сморщенную стариковскую ладонь. Синявская взяла его на руки. Моня нежно приник лицом к её плечу и затих. Анна всеми силами старалась не привязываться к этим антропоморфным животным, так похожим на доверчивых маленьких детей. Она даже называла их подчёркнуто обезличенно: Моня 1, Моня 2 и так далее. Но невольно именовала их тёмные ловкие лапы руками, а живые и подвижные морды – лицами. Сквозь порядковые 1, 2, 3 всё равно проскальзывали конкретные черты. Моня 1 – у него был скверный характер, он вечно швырял в неё кожуру от бананов. Моня 2 был поэтом – мог часами задумчиво сидеть в углу вольеры, уставив печальные глаза в потолок. Моня 3…
Синявская отогнала опасные мысли. Когда она начинала думать о подопытных зверях в таком ключе, руки протестовали и отказывались вводить в обезьяньи организмы вибрионы. Сантименты на работе отражаться не должны.
Моня 16 стал первопроходцем. В его заражённой крови курсировали те самые антитела, которые надёжно защищали саму Анну от неоинфекции. Очередную гипотезу, какие условия позволяют существовать активным антителам в крови Синявской, выдвинул никому неизвестный аспирантом Кутиков. И вдруг она дала долгожданные всходы. Когда Синявская оповестила об этом своих коллег, с которыми держала связь, повисла тишина. Интернет-конференция пребывала в шоке. Лучшие умы со всего мира подавали свои теории и вдруг какой-то мальчишка… Потом шок прошёл и начались поздравления. Синявская ясно слышала в них всю гамму человеческих чувств, от запредельного неразумного восторга до сцеживаемой по капле зависти. Всё же люди намного смешнее её Моней. Поздравления Анна принимала сдержанно и тревожно. Она была суеверна. Крохотный шажок вперёд ещё не означал победы. Антитела были привиты заражённому неоинфекцией шимпанзе Моне 16 и, действительно, почти тут же начали действовать. Белкам присвоили название Мо16 (чтобы не было обидно пролетевшим с открытием академикам).
Анна не ошиблась. Почивать на лаврах не пришлось. Первые дни антитела, активно боролись с вибрионами, затем с молекулами иммуноглобулинов стало происходить что-то неладное. Складывалось впечатление, что они стали относиться к врагам индифферентно. Те, правда, тоже какое-то время держали нейтралитет, но погибать категорически отказывались. Таким образом, Моня 16 был носителем смертельной инфекции, но яркой симптоматики не выдавал. Зато подсаженный к нему четыре дня назад Моня 17 моментально подхватил заразу и вчера скончался.
Синявская записала в своём журнале: «С введением Мо16 наблюдается непродолжительная ремиссия, однако интенсивность инфицирования от носителя вибриона остаётся прежней». Анализ крови Мони 16, сделанный сегодня, подтвердил предположение. Вибрионы начали медленно, но верно действовать. Антитела безмолвствовали. Всё это означало только одно, животное очень скоро погибнет. И всё же это был первый случай, когда организм продержался, имея в себе смертельного возбудителя заболевания, более двух недель. Работа двигалась.
Пригревшись, шимпанзе начал задрёмывать. Его потряхивало. Анна погладила беднягу по горячей голове и осторожно опустила на подстилку. Сейчас ей надо было заняться анализом крови Мони 18, здорового шимпанзе, в чью кровь она ввела сначала Мо16, а несколько дней спустя – возбудитель смертельной болезни.
Мощный электронный микроскоп показывал картину, которая заставила Синявскую вздрогнуть. Мо16 добивал оставшиеся в живых вибрионы. Это означало, что, если иммуноглобулин ввести в здоровый организм, неоинфекция, занесённая туда позже, будет уничтожена. Во всяком случае, на первых порах. Не свидетельствовало ли это о появление той самой вакцины, которая хоть и не могла излечить заболевших, но успешно предохраняла от заражения здоровый организм?
В голове у Анны суетились и сталкивались мысли. Слишком малый срок прошёл, чтобы говорить об эффективности препарата. Рано вести речь о глобальной вакцинации населения. Но, пока учёные будут ждать отдалённых результатов, может случиться так, что прививать будет просто некого – эпидемия разрастается со скоростью несущегося с гор селевого потока. Карантинные зоны захватывают всё новые и новые территории. В них уже начались сопутствующие эпидемии холеры и тифа. Это было неизбежно. Люди умирали в этих лагерях смерти десятками тысяч, сжигать и хоронить трупы было некому, неинфицированные на территорию не допускались. Проводить дезинфекцию аппаратами ЭИС внутри зоны тоже не решались. За оцепленный периметр можно было только войти, выйти – нет. Целенаправленно увеличивать число жертв никто не хотел. Грунтовые воды разносили заразу.
Даже если вакцинация даёт лишь временный эффект, всё равно это победа. Увеличивается временной промежуток от столкновения с инфекцией до заболевания. Появляется время, за которое она, вероятно, найдёт окончательное решение – надёжная, стопроцентная вакцина и препарат, способный излечить текущую патологию.
Вот только где набраться материала для производства вакцины? При всём желании, она не способна обеспечить чудодейственными белками весь свет. Даже если до капли отдаст всю свою кровь. Синтезировать. Как?
Значит, прежде всего, надо озадачить научную общественность именно этим вопросом – рукотворный иммуноглобулин Мо16. Вероятно, у искусственных антител удастся многократно повысить защитные свойства, и это станет предтечей лекарственного препарата, спасающего уже инфицированный организм.
Или всё же сначала звонок на верхи, чтобы поделиться новостью, что в конце туннеля забрезжил свет? Должны же они подготовить базу для будущего производства вакцины. Чёрт! Синявская никогда не была хорошим организатором. Она всегда впадала в ступор, когда надо было решать, с чего начать грандиозное дело.
Сумятицу в мыслях прервал звонок. Вежливый женский голос сообщил, что Анна Михайловна срочно должна прибыть на экстренное совещание по вопросу организации карантинных зон. Синявская обрадовалась. Очень кстати, вот там-то она и выложит свои новости, а уж они пусть решают. Им это больше по штату.
В огромном кабинете висела гранитная тишина. Председательствовал начальник штаба по борьбе с эпидемией Королёв. Пока члены комиссии рассаживались, он, чертил что-то в своём блокноте. На приветствия кивал, не отрывая глаз от чертежа. Наконец, все утвердились на местах, и Королёв поднял голову.
– У нас на повестке крайне… крайне… – Королёв снова принялся остервенело что-то чиркать. – Одним словом, прошу не поддаваться эмоциям и высказываться только по существу. Сегодня в МИДе получена нота, в которой официально заявляется, что, если распространение эпидемии не будет пресечено, международная общественность примет самые решительные меры.
