Борис закивал.
— Я именно это и имею в виду. Прекрасный миф. Просто прекрасный…
Аристотель Федорович улыбнулся.
— Ну хорошо. Продолжайте.
Борис поглядел на "Марсельезу".
— Собственно, я уже почти закончил. Я понял, кого мне надо искать. А дальше найти вас было довольно просто. Хотя мой поиск, если разобраться, носил довольно сумбурный характер.
— И как вы нас нашли?
— Мне стало понятно, что служители Кали должны быть, с одной стороны, скрыты. Чтобы их никогда и ни при каких обстоятельствах не мог обнаружить случайный взгляд. Чтобы они сливались со средой и не вызывали подозрений. С другой стороны, подлинный искатель должен быть в состоянии различить, так сказать, путеводный луч и увидеть вход в гавань. Уже одно то, что я здесь, доказывает — ваши маячки работают. Не так ли?
— Перечислите нам, пожалуйста, — сказал Аристотель Федорович, — что вы приняли за эти маячки. В той последовательности, как это происходило. Будет любопытно послушать.
— Хорошо. Как вам известно, — Борис улыбнулся, — душителей Кали называют или "тхаги", или "фансигары". Опять-таки поправьте, если неправильно произношу. Значит, прежде всего следовало ориентироваться на эти слова. Слово "тхаг" я быстро отбросил, потому что оно стало нарицательным, перейдя в английский язык. "Thug" означает громилу-бандита, а английский сейчас знают все…
Аристотель Федорович благожелательно кивнул.
— Дальше, — сказал он.
— Со словом "Фансигар" дела обстояли лучше. Правда, никаких организаций, фондов или фирм с таким названием я не обнаружил. Зато в области близких созвучий кое-что нашлось. Я отфильтровал случайные совпадения, и в поле моего зрения оказался автомобильный салон "Fancy Car".
Борис выговорил это название с преувеличенно жирным американским произношением.
— Фэнси кар, — повторил он, — звучит как "фансигар", за исключением одного только звука. Конечно, не каждый нашел бы здесь связь с душителями, но я ведь знал, кого ищу! А когда я прочел, что единственным автомобилем, которым торгует салон, является "Лада-Калина", все стало совершенно ясно. Ведь эту таратайку никто в своем уме не назовет "шикарной машиной", такое только с оккультной целью можно… Послать сигнал в пространство. Единственный смысл в существовании этого драндулета — скрытое в его названии имя богини Смерти. Я был уже уверен на девяносто процентов, но решил для перестраховки уточнить некоторые детали. Посмотрел на вашем сайте контакты, и что вы думаете? Менеджер по общим вопросам — Зязикова Румаль Мусаева…
Румаль Мусаевна чуть покраснела.
— Только олух может подумать, что здесь лицо кавказской национальности, — продолжал Борис. — Румаль — это промасленный шелковый платок, окропленный святой водой из Ганга. Главный инструмент тхага, как шпага у дворянина…
Он повернул лицо к Румали Мусаевне.
— Ведь почему у вас в ушах эти сережки в виде серебряных монет, Румаль Мусаевна? Думаете, не знаю? Знаю. При первом убийстве полагалось заворачивать серебряную монету в платок, а потом отдавать духовному наставнику. А вы взяли и превратили этот культурный факт в изысканную ювелирную метафору. Очень вам, кстати, идет!
— Спасибо, — буркнула Румаль Мусаевна.
— Продолжайте, — велел Аристотель Федорович.
— А что тут продолжать? Я был уверен уже на девяносто девять и девять десятых процента. А потом вдобавок увидел ваше расписание — торговые дни среда и четверг, пятница выходной, остальные дни — консультации по телефону. Это уж совсем прозрачно. Все, кто хоть немного в теме, знают, что тхаги занимались удушением именно по средам и четвергам, и ни при каких обстоятельствах — в пятницу! Видите, сколько совпадений. Какое-то одно могло быть и случайностью. Но не все вместе!
Румаль Мусаевна вопросительно поглядела на Аристотеля Федоровича, и тот еле заметно кивнул.
— Хорошо, — сказала Румаль Мусаевна, — но зачем вы с фаером в руке танцевали? Да еще танец такой страшный. Как будто национал-большевик перед смертью.
— Так затем и танцевал, — ответил Борис, — чтобы в ответ на ваши знаки послать вам свой. Как, знаете, один корабль семафорит другому.
— Что же вы нам таким образом семафорили?
— Все проверяете? — усмехнулся Борис. — Неужто не верите до сих пор? Хорошо. Кто муж у богини Кали? Шива! Танцующий бог-разрушитель Шива. В одной руке у него пылает огонь, которым он сжигает материальный мир.
— Вы для этого ящики подожгли?
— Ну да. Чтобы вы поняли, что пришел свой человек. Возможно, с моей стороны было нахальством представляться таким образом — на статус Шивы я, естественно, не претендую…
— Отрадно слышать, — заметил Аристотель Федорович.
— И потом, ведь ничего важного не сгорело, — добавил Борис виновато. — Просто пустые коробки.
— А что вы пели? — спросила Румаль Мусаевна.
— Бхаджаны, — отозвался Борис. — Священные гимны.
Аристотель Федорович и Румаль Мусаевна надолго погрузились в молчание. Через некоторое время Борис нарушил тишину.
— Ну как, — спросил он, — сдал я экзамен? Достоин служить богине?
Аристотель Федорович наклонился к Борису и внимательно заглянул ему в глаза.
— Насколько вы уверены, что действительно этого хотите?
Борис рассмеялся.
— Вот, — сказал он, — наконец-то вы говорите со мной как с человеком. Н у, разумеется, на все сто.
— Не покажется ли вам, что богиня требует от вас чрезмерного?
— Нет. Я готов на все. Если хотите, проверьте меня, дайте любое задание. Я в совершенстве владею румалем.
— Кто вас научил?
— Сам. Тренировался на манекене. Может быть, несовершенный метод, но поверьте, с закрытыми глазами в темной комнате — все сделаю как надо.
Аристотель Федорович тихо засмеялся.
— Ах, юноша, — сказал он. — Дело ведь не в физических навыках. Вы сами совершенно правильно отметили, что служение богине — это духовный путь. Откуда вы знаете, чего захочет от вас мать Кали?
— Чего бы она ни захотела, я согласен.
— А как насчет естественного человеческого интереса к другим религиям? Ведь в мире их много.
— Прямо здесь и сейчас, — произнес Борис, сделав энергичное движение всем телом, — отрекаюсь от всех остальных богов, от всех иных путей!
Аристотель Федорович одобрительно кивнул.
— Вы серьезный искатель, — сказал он. — Впрочем, с вами у меня никаких сомнений с первой минуты не было.
Он подошел к алькову между двумя фоторепродукциями и откинул закрывавший его багровый занавес.
Борис поднял глаза.
