— Мы должны успеть до прилива, — объяснил он.
«Почему — до прилива?» — думает Лева, но и эта мысль тут же уходит куда-то. Остается только шум моря, крик чаек и хлюпанье водорослей.
Они огибают мыс, и Лева видит странное поле — огромное, сплошь усеянное водорослями. Обычно ширина литорали не превышает десяти метров, а здесь отлив обнажил дно небольшой бухты. В самом центре возвышается несколько скал, словно прислоненных друг к другу. Указывая на них рукой, Федор говорит:
— Нам вон туда. — И они идут, оступаясь в лужицах соленой воды и с опаской глядя на то, как линия прилива приближается все ближе и ближе.
Теперь Лева понимает: остров — это и есть место силы, достичь его можно только в отлив. Ясно, почему Федор так спешил: теперь у них осталось не больше пятнадцати минут, чтобы добраться до нагромождения скал. Он снова достает дэдоскоп — рамка вращается все так же ровно. «Интересно, — думает Лева, — почему еще вчера она вообще не двигалась?»
— Быстрее, быстрее, — кричит Федор, — вы что, спите на ходу? Ну-ка, соберитесь! Последний рывок — и мы у цели!
«Он что-то не то говорит», — думает Лева. Но рюкзак больно бьет по спине, ноги гудят от шестичасового марш-броска, под ложечкой сосет. «Потом, потом, — думает Лева. — Сейчас дойдем, сниму рюкзак, разведем костер, я отдохну и как следует обо всем подумаю».
О, костер!
— Федор, простите, — кричит Лева, — а мы не должны принести с собой какого-нибудь хвороста? Как же мы костер разведем?
— Не боись, парень, — отвечает Федор, — все нормально будет. Нам главное — до прилива успеть. Десять минут осталось, некогда разговаривать!
Лева бросает взгляд на Марину: она идет, закусив каштановую прядку, сжав кулаки, глядя себе под ноги. Сам Лева нет-нет да повернет голову к морю — полоса прибоя все ближе и ближе.
Маленькие соленые лужицы давно остались позади, теперь они превратились в небольшие озерца, которые приходилось переходить по колено в воде. Потом пришел черед бурных ручьев, на глазах сливающихся в кипящую морскую поверхность, под которой один за другим скрываются камни. Вот уже они идут по пояс в воде — у Левы сводит ноги, он видит, как Ника проваливается почти по грудь, Гоша спешит на помощь, тянет к ней левую руку. Волна окатывает его с головой. Федор вытаскивает Нику, Гоша выбирается сам.
Водоросли скользят под ногами, Лева падает в воду. Поднявшись, он видит: Марина, обернувшись, ждет его.
— Иди, иди, я сам! — кричит он. — Давай быстрее, чего стоишь!
Марина послушно поворачивается и бредет к скалам, вокруг которых уже кипит прилив.
Лева идет, словно в бреду. Соленая вода заливается в рот, еще немного — придется бросить намокший, отяжелевший рюкзак и плыть — но в этот момент Федор хватает его и втаскивает куда-то наверх.
— Ну, слава богу, добрались, — говорит он, — молодцы, ребята. Я уж боялся — кого-нибудь недосчитаемся. Тогда — привет медвед! Ну, у кого из вас магнитные свечи?
— У меня, — говорит Лева.
— Доставай, — командует Федор, — рюкзаки бросайте, мы вон туда пойдем, там площадка ровная, звезду рисовать удобно.
— Может, передохнем сначала? — говорит Марина.
— Некогда, — отвечает Федор, — сейчас самое подходящее время. Время силы, место силы — все отлично сложилось. Пошли, пошли, недолго уже.
Лева несет магнитные свечи, пытается поймать какую-то мысль… какую-то очень важную мысль, только что промелькнула — и все.
— Так, — командует Федор, — у кого-нибудь нож есть?
Они окружают охотника со всех сторон, Ника тянется к карману штормовки, где лежит тетин боевой нож, — и в этот момент Лева наконец ухватывает за хвост потерянную мысль, еще свежую, недодуманную, необработанную, но как раз такую, чтобы громко сказать, глядя прямо в глаза Нике: «Ни у кого из нас нет ножа!» — сказать и с облегчением увидеть, как девочка опускает руку.
— Ну и ладно, — говорит Федор, — у меня есть, не беда.
Рисуют звезду, расставляют свечи, а Лева все пытается подобраться к Марине, потому что он, кажется, понял что-то важное, и надо рассказать, посоветоваться, объяснить: что-то снова не так, и на этот раз — гораздо хуже, чем в заколоченном доме. А может быть — даже хуже, чем в лесной крепости. Но Федор торопит, мысль, только что бывшая такой ясной, куда-то проваливается, а внутренний голос предательски шепчет: ну и что, он же сам сказал, что много раз бывал в Заграничье? — и вот уже Федор произносит формулу, а в ответ море словно вскакивает, и Лева кричит:
— Гасите свечи, немедленно — гасите свечи! — И тогда Федор одним ударом сбивает его с ног, а когда Лева поднимается, уже поздно, уже все видят — из моря один за другим выходят упыри. Вода льет с их лохмотьев, они скалят гнилые зубы в плотоядной усмешке, карабкаются на скалы, плотным кольцом окружают площадку, тянут руки, все ближе, ближе… И когда их скрюченные пальцы почти касаются Левиного горла, он слышит голос Федора:
— Отставить, — и в этот момент окончательно все понимает.
«Вот и конец, — думает Марина. — Выходит, Зиночке повезло. Раз — и готово. А потом — серебряная пуля в голову. Нам так легко не отделаться».
Упыри оттеснили их в центр звезды, все четверо стоят, тесно прижавшись друг к другу. Марина чувствует холод мокрой Левиной штормовки. Он шепчет:
— Слишком поздно догадался, надо было еще в лесу понять.
— Что ты мог понять? — спрашивает Марина.
— Ну, когда этот… Федор… по-человечески заговорил, а не как в книжках охотники. А я, только когда он сказал «привет медвед», начал догадываться.
Марина обнимает Леву за плечи.
— Ну, все мы хороши, — говорит она, — а что он нам нес про интердвижок? Как мы купились?
— В самом деле? Как это вы купились? — хохочет Федор. — Не вы первые, не вы последние! Уж мой брат, известный умник, и тот в конце концов попал впросак. Да что я вам говорю — вы ж сами видели! Только клочья полетели!
«Его брат? — думает Марина. — Нет, не может быть!»
— Орлок, — шепчет Лева.
— Он самый, к вашим услугам, мои юные живые друзья, — и мнимый охотник, гримасничая, пытается отвесить поклон, — Орлок Алурин, ученый, дипломат, военный. В ближайшем будущем — покоритель двух миров.
Он садится на камень, и Марина на секунду вспоминает — точно в такой же позе сидел Ард Алурин, рассказывая историю своего брата.
— Не будем отступать от традиции, — говорит Орлок, — в финале жертва должна узнать, как же она оказалась жертвой. До начала церемонии еще пятнадцать минут, так что, дабы не тратить времени на ваше нытье, я позволю себе рассказать вам подлинную историю вашего путешествия. Я бы даже сказал — вашего соучастия в событиях столь грандиозных, что ими пристало гордиться.
