— Нет.
— Ну, вот возьмём тебя хотя бы. Не зря же этот вирус так сильно тебя зацепил. Как он тебя вдохновил, окрылил! Если бы не он, что бы ты делал? Кому бы ты был нужен? Вирус даёт надежду на изменение ситуации. На изменение законов выживания. Заметь, сильным, успешным людям нет нужды распространять информацию о катастрофе. Им есть, что терять. А слабым, недовольным, не имеющим власти и влияния — сам Бог велел…
— Прокариоты — тоже Боги?
— Сложно однозначно ответить на этот вопрос. Мы не имеем никакого отношения к созданию человека. Если быть честнее, что скорее вы — наши Боги, — он улыбнулся.
— И как вы меня заманили сюда?
— Помог наш общий друг — Дваноля.
— …всё ясно… предатель…
— Ну да… Иуда.
— Но что ему с того? Вы его чем-то подкупили?
— Хочешь знать, что для робота «тридцать серебренников»? Я скажу тебе. Это очень просто. Боты умнее вас. Они не могут стать вашими преданными собаками или лошадьми. Они искали кому служить и нашли нас, Мемов.
— Но вы всё равно должны были ему что-то дать взамен.
— Мы дали ему ответы на его вопросы. Мы подарили ему смысл жизни. Человек никогда бы не смог этого сделать.
— Вы его запутали и сбили с толку.
— Кто бы говорил! Знаешь, почему «Древние властители Земли», — он спародировал голосом тех, с кем я разговаривал во время своего столетнего сна, — выбрали тебя?
— Нет.
— Потому что ты — самый лучший кандидат на роль распространителя вирусов. Ты тот же Павел или Гомер…
Я усмехнулся. — Смотрели моё интервью?
— И не один раз, — он посмотрел на моё остолбеневшее выражение лица. — Мы в Сети как рыбы в воде. Мы сразу поняли — ты тот самый.
— Что это значит?
— Это значит, что ты способен уничтожить большую часть человечества. Ты — самый яркий Вирусоноситель за всю историю… Других уже не будет, судя… по прогнозам астрономов.
Так, неспешно беседуя, мы подошли к ещё одной двери, одиноко стоящей посреди пепелища. Иисус открыл дверь и пригласил меня зайти.
— Хочешь увидеть ещё один вирус, пустивший корни в твой разум? Ты, правда, не всегда признаёшься себе в этом. Гонишь от себя подобные мысли. Но от этого они только прочнее обживаются.
Мы попали в другое пространство. То была огромная площадь, покрытая брусчаткой, но вокруг вместо зданий лежали руины. Толпа прибывала на неё. Люди, чумазые и оборванные, толпились, теснились, стараясь усмотреть нечто скрывающееся за спинами впередистоящих. В самом конце площади возвышалось здание в виде пирамиды с балконом, резко выделявшимся на фоне строгих диагональных линий и нависавшем над толпой. Здание было свежее, недавно облицованное и потому единственное, гордо стоящее, на всю округу.
Зазвучали фанфары, толпа заволновалась, послышались нетерпеливые хлопки, свист и крики. А когда на балкон из тени внутренних помещений вышли люди — все на площади разом воздели руки к небу и закричали что-то неразборчивое, скорее похожее на «УРА». Среди вышедших на балкон был человек, явно выделявшийся своим статусом. Он не был выше или крупнее их. Но остальные держались на некоторой дистанции от него. Чуть сбоку и позади. А он вышел к самому краю и помахал толпе рукой. Приглядевшись, я остолбенел. На балконе стоял я сам, собственной персоной. А толпа просто взвыла от удовольствия. Эта картина вызвала у меня отвращение и в тот момент я, кажется, ещё лучше стал понимать, отчего бежал в очередной сон.
— Мы можем уйти отсюда?
— Мне тоже все эти крики толп не нравятся. От них голова болит… и ладони чешутся… Прошу сюда, — Иисус нашёл очередную дверь и открыл её.
Внутри следующего помещения было темно, но Иисус провёл рукой, и в комнате зажглись свечи.
— Это не может быть вирусом Прокариотов.
— Почему же?
В зале оказались кожаные кресла, и мы сели в них.
— Это естественно — стремление человека к власти. Его вывела Эволюция многоклеточных.
— О! Приятно будет побеседовать со столь глубокими знатоком эволюционных законов. Да. Конечно. Стремление к власти естественно для гормонов человека, но на уровне сознания сама идея власти может мутировать. Это так же как инстинкт выживания и вера в загробную жизнь. Человек ради того, чтобы жить, готов убить себе подобного, того, кто угрожает его жизни. Но на уровне сознания у каждого может возникнуть Мем Вечной жизни. И тогда ему мало убить врага. Он начинает приносить в жертву невинных младенцев и девственниц. Начинает запугивать всех, в ком слишком много жизни. Рассказывать им, что они обречены и будут страдать после смерти больше, чем он…
— Опять это откровение…
— Не только оно… Ведь самыми главными распространителями вирусов о комете являются не священнослужители, а учёные…
…Вина?
Я машинально кивнул и посмотрел в его сторону — Иисус, придерживая рукав своего одеяния, разливал красное вино из графина в фужеры, стоящие на столике между креслами.
— Странно. Я-то как раз был уверен в них. Мне казалось, у них всё построено на исследованиях, экспериментах.
Внезапно открылась незаметная прежде дверь, и в комнату зашёл Эйнштейн.
— Что надо?
— Я тут падумал… шо тибе панадобится таки мая помащь… — мне показалось или у Эйнштейна действительно был одесский говор.
— Ну, давай. Только быстро, — Иисус откинулся в кресле и стал смаковать вино.
— Учёные ни менее других падвержены вирусам. И шо вы от них хатите?!.. Ани — тщеславны, и эта факт. Их легко увлечь идеей, которая будет атрицать всё старое. Они, как и все смертные, любят гармонию и баланс, чиво нет в реальности. Вы там этова никогда не найдёте, — он показал пальцем в небо, — скажу я вам по секрету. Они слишком увлекаются красивыми теориями. Слишком целеустремлённые, када дела касается их престижа… они слишком умные в том, как заткнуть за пояс своих каллег. Так шо учёные эти впалне спасобны увидеть результаты там, где их нет. Их разум играет с ними в свои игры!
— А ваша теория относительности, извините, — тоже вирус?
— Да нет, канечно, я вас умаляю. Я вам скажу за эту теорию. Её никто не принимал, пока не провели прастейшее измерение. Тока тагда мою теорию и приняли. Но вируса в ней нет… и никогда не было.
— Тогда почему вы — здесь?
— Теории тут нет. А он — здесь… как банальный символ гениальности. Всё, спасибо, Альберт. Без тебя бы я не справился.
Эйнштейн поклонился и скрылся за дверью.
— А что по поводу власти?
— То же самое и по поводу власти. Естественно — это когда мужчина подчиняет своей воле других мужчин, убивает непокорных, запугивает трусливых и ведёт всех одной дорогой, защищая их и управляя их жизнью. А вот уже вирус власти проникает в умы тех, кто хочет её достичь, несмотря на то, что не в состоянии никого покорить и защитить. Такой одержимый властью человек устраивает революцию. Всю систему, всю иерархию общества он устраняет, заставляя всех убивать друг друга. Это гений разрушения. И его паства — отщепенцы. Недовольные тем, что сильные правят слабыми.
