Он направляется туда.
Рита понимает, что свет не зажжется: то ли Вестник не нашел выключателя, то ли электричество отключено. Темнота придает ей уверенности в себе. Рите надо пробраться к двери и выскользнуть наружу. Тогда у нее появится шанс.
Она начинает медленно красться вдоль стены, и с первым же шагом в темноте, словно под водой, перемешиваются лево и право, верх и низ. Рита уже не уверена, где находится дверь. Все, что ей остается, — двигаться вперед и ждать, когда кирпичи под ее пальцами сменятся гладким железным полотном.
Почти сразу она врезается в огромный шкаф. Дверца тихонько поскрипывает, и Рита замирает, моля бога, чтобы преследователь не понял, откуда исходит шум. Ничего не слышно: ни дыхания, ни шагов — ничего, и Рита продолжает идти дальше, хотя тишина тоже тревожит ее, потому что, где Вестник, — непонятно.
Сразу за шкафом ее бедро ударяется об острый угол — до стены не достать. Рита на ощупь пытается определить, что это, и касается прохладного и гладкого бока. Под ним — пустота, потом рука натыкается на иглу, и становится ясно, что это — швейная машинка. Следом за ней — верстак. Ритины пальцы пробегают по инструментам. Все они слишком маленькие для того, чтобы служить оружием, даже молотки, но потом среди них обнаруживается гигантский разводной ключ. Рита хватает его и прижимает к груди.
Она думает о Вите, преодолевая один темный метр за другим. Думает, как виновата перед ним. И как бы было хорошо, если бы он пришел и спас ее. И почему он так похудел? Надо будет отправить его к врачу.
Долго прижимать разводной ключ к себе не получается: левая рука нужна, чтобы держаться стены.
Рука скользит по кирпичам, потом на пути встречается что-то, потом еще что-то, но Рита ускоряется и не вдумывается. Она листает встающие на пути предметы, как страницы книги, которую листаешь потому, что закрой ее — и станет страшно, страшно, страшно. Мысли только о том, чтобы не цокнуть каблуком, хотя больная нога так и норовит подвернуться еще раз. Хочется сказать ей: ты, милая, потерпи до дома, но это же так глупо — разговаривать с ногой.
А потом — угол. Левая рука — благословенная рука — скользит чуть впереди и натыкается на него. Длинная стена пройдена. Надо повернуть направо, и в нескольких шагах будет дверь. Незапертая, если повезет. И если совсем повезет, то с задвижкой снаружи, хотя трудно представить, зачем снаружи может быть задвижка.
Рита медленно поворачивает. Нога пульсирует, боль в ней разгорается, и приходится стискивать зубы.
В бескрайнем пространстве эллинга тихо. Тонконогие яхты с замотанными мордами стоят очень спокойно. Они как лошади, на которых надели сумки с зерном: чтобы жевали полусонно, были довольны и не доставляли хозяевам хлопот.
Рита шагает вперед. Хромота с каждым шагом усиливается, потому что боль становится совсем трудно терпеть.
И когда Вестник кладет руку ей на плечо и говорит «цап-царап», она почти счастлива, потому что все кончено, и бежать не придется.
Он забирает у нее из руки разводной ключ и прижимается к ней бедрами. Рита чувствует, как он возбужден. Начинает вырываться. Хотя это она делает зря.
1
Такси останавливается на шоссе у дороги, ведущей в лес.
— Тут ее высадил, — говорит таксист и моргает так, будто перед глазами у него туман, и он никак не может избавиться от дымки, мешающей смотреть.
— Хорошо, — отвечает Виктор. — Тогда мы тоже выйдем тут.
Он отдает водителю сто пятьдесят рублей, а у того пальцы едва смыкаются, когда он берет деньги. Виктор думает, что таксист не смог бы отсчитать сдачу, если бы он расплатился большой купюрой. Он глядит на дочь, которая сосредоточенно смотрит вниз и шевелит губами. У Виктора на языке вопрос: «Как ты это делаешь?» — но на этот раз он ничего не говорит.
— Куда нам? — спрашивает он, когда машина уезжает.
— Туда, — Саша кивает на лесную дорогу.
Идет на полшага впереди и говорит невнятно, пожевывая нижнюю губу:
— Есть тропинка в обход, код я прочитаю, код — это не страшно. Но лишние двадцать минут. Может быть, полчаса. Прямо — быстрее. Прямо — это совсем по прямой. Через лес и до Волги. Но будка с охраной. Один спит, а другой нет. Но, может быть, не обратит на нас внимания. Пусть бы не обратил…
Они шагают дальше.
На пути у них — ворота и серая будка охраны. Возле будки — молодой охранник. Он смотрит в небо, и его поза неестественна, словно в подбородок вонзился рыболовный крючок, а леска уходит к вершинам деревьев.
Охраннику двадцать семь, его зовут Костя, и в кармане у него приятная сумма денег свежими хрустящими купюрами. Его напарник спит на раскладушке, а Костя бодрствует, потому что, если что — голову с плеч, тут заморачиваться не будут. И когда на лесной дороге появляются двое, он выходит к воротам, чтобы их завернуть: сегодня в клубе спецобслуживание. В это время окончательно проясняется. Небо становится синим-синим, какое Костя любит больше всего, а на деревьях — налипший снег. Он словно попадает в детскую сказку и вспоминает, как ребенком с родителями ходил кататься на лыжах: так же светило солнце и мягко осыпались желтыми блестками снежинки с ветвей.
Виктор и Саша проходят мимо. Охранник не обращает на них внимания. Он любуется зимним лесом с выражением полного восторга на лице: разве что слюна не течет по безвольно отвисшему подбородку.
Саша смотрит перед собой серьезно и немного отрешенно.
«Как она это делает?» — снова спрашивает себя Виктор и вдруг ловит себя на том, что гордится дочерью.
Они быстро проходят ворота, скрываются за разросшимися кустами, ветки которых сплетаются в густую вуаль, и Саша выдыхает с облегчением.
— Куда теперь? — спрашивает Виктор.
— Вперед. До Волги. И перед ней — строение: длинное, темное.
— Как она? — Виктор колеблется, прежде чем спросить, потому что боится услышать ответ.
— Не слишком хорошо, — отвечает Саша. — Ей больно и страшно. И сейчас будет еще больнее, но тут мы ничего не сможем поделать… Он сумасшедший.
В Сашиных глазах стоят слезы.
Виктор ускоряет шаг, почти бежит. Он уже видит эллинг — метрах в тридцати от воды. И тут до них доносится отчаянный женский крик.
Виктор почти теряет голову от страха за Риту, но за спиной его Сашка. Он оборачивается, хватает дочь за плечи, толкает к заснеженной скамейке и кричит:
— Сиди тут, Сашка! Слышишь?! Тебя еще там…
Саша послушно замирает.
Виктор бежит к эллингу.
2
Вестник прижимается к ней сзади. Разводной ключ он держит обеими руками, и тот перекладиной впивается в Ритин живот. Рита не может оттолкнуть его: сил почти не осталось, руки от страха делаются ватными.
