Напомню Вашему Высокопревосходительству, что, видя опасность нападения на экспедицию со стороны раскольников, я решил вывести своих спутников к городу Семёнову не привычным трактом, а старой дорогой от Калитина скита. В ските встретили нас с изрядной неприязнью, поэтому я предпочёл иметь ночлег в лесу под открытым небом. После моего посещения скита на дороге меня догнали калитинские насельники Трофим Л-ов и Авдей В-ин. Они покинули скит тайно и сообщили, что давно ожидали какой-либо оказии для выхода из пределов керженских лесов. Также Л-ов и В-ин сообщили, что дорога, которую я избрал, много лет оставлена без присмотра и заросла, а потому неопытный путник может легко потерять верное направление и заблудиться. Я не усмотрел причин сомневаться в искренности желания этих людей оставить раскол и вернуться в лоно Православной Церкви и вполне доверился Л-ову и В-ину. К наступлению темноты они вывели мою экспедицию к поляне, замечательно пригодной для ночлега.
Далее, Ваше Высокопревосходительство, я должен сделать некий экскурс в область преданий, чтобы картина произошедшего с нами произвела на Вас такое же впечатление, какое она произвела на меня и моих спутников. Калитин скит, который мы миновали днём, в среде местных раскольников известен историей своих основателей псковских бояр Калитиных. Двое братьев во времена Петра Великого приняли монашеский постриг и были названы Иафетом и Христофором. Они основали пустынь, в которой и поселились как два схимника.
Некоторое время спустя Христофор заметил, что брат его Иафет стал небрежен к молитвам и послушаниям, рассеян и смущён. На расспросы отвечал он уклончиво и неохотно. Ревностный Христофор в своих подозрениях начал слежку за братом и открыл, что на берегу лесного ручья Иафет встречается с девицей, что имела жительство в недалёкой Корельской обители. Иафет покаялся перед братом в том, что вопреки всем обетам уступил соблазну и полюбил девицу, которая ответила ему взаимным чувством. Христофор поклялся спасти брата. Он вознёс Господу молитву о том, чтобы Всевышний отвратил девицу от Иафета и тем избавил несчастного от сердечных страданий. Но девичья любовь оказалась сильнее Христофорова рвения. И тогда Христофор преступил предел и потребовал от небес собачьей головы для брата Иафета. Никакая любовь не преодолеет ужаса пред таким чудовищем, и девица избавит возлюбленного от своего чувства. И чудо свершилось, но путём неисповедимым. Собачья голова увенчала плечи самого Христофора, а не его смущённого брата. Обнаружив своё страшное преображение, Христофор бросился к ручью, где грешный Иафет обнимал свою суженую, и как пёс растерзал обоих насмерть».
Стоп-стоп! Кирилл даже прикрыл экран ладонью. Там, в Москве, в армянском ресторане Лурия рассказывал эту легенду совсем иначе! В его варианте было вероломство и безумие, а в варианте Мельникова – стратегия жизни скита и деревни на три столетия вперёд! И конечно, Мельников был ближе к первоисточнику.
Может, он, Кирилл, не случайный свидетель странностей деревни Калитино, а сам и порождает эти странности? Пусть теперь не монахи и чужая девушка, пусть теперь чужак – он, а Лиза в команде местных, от перемены слагаемых сумма, как известно, не меняется… Это за ним рыщут псоглавцы?.. Это его они ищут ощупью в торфяном дыму? Но тогда прошедшая ночь будет ему смертным приговором!
Кирилл вперился в экран: что дальше?
«Ваше Высокопревосходительство, подобных басен в этой среде рассказывается великое множество. Происходят они от грубых нравов народных, от невежества, от огромных творческих сил, пропадающих в расколе втуне, и от искреннего желания служить Господу. Предание, которое я изложил, без сомнений, есть простодушное переложение еретической легенды о святом Христофоре, осуждённой как богопротивная ещё Указом Синода от 1722 года от Р.Х. Но в Калитином ските предание это послужило причиной уверенности, что вокруг скита в лесах живут стражники веры, псы Божьего гнева, убивающие вероотступников. Поляна, на которой разбила лагерь моя экспедиция, была той самой, на которой, в предании, пёс Христофор растерзал брата Иафета и его любовницу. Неширокий ручей, что протекал вдоль опушки леса, называется Фетов ручей. О важности этой поляны для раскольников свидетельствует деревянный крест, по-раскольничьи – “голбец”. Я опрометчиво пренебрёг этим знаком, а несчастные Л-ов и В-ин, видимо, не знали предания Калитина скита».
У Кирилла заторкало где-то слева в груди. Поляна. Крест. Фетов ручей – это он оставил промоину на грейдере… Кирилл только что побывал в самом логове псоглавцев… Или на их лобном месте?
«Интересно, что с этой поляной связано и предание о проклятом архиепископе Питириме. Обитатели скита уверены, что здесь Питирим встретился с пёсьеголовыми стражниками веры. Случилось это, судя по всему, в 1717 году. Питирим, сам в прошлом своём расколоучитель, пришёл в Калитин скит с проповедью, призывающей уйти из раскола, но был встречен бранью и угрозами как изменник и вероотступник. На обратном пути у Фетова ручья Питирима догнали пёсьеголовые люди. Только истовая молитва помогла архиепископу уцелеть, чудовища в страхе отступили. Этот случай укрепил владыку в вере, но сподвиг на деяния, которые получили название “Питиримово разоренье”. Не смею судить о правоте “разоренья”, жертвою которого стали тысячи людей, но в психическом смысле жестокие поступки архиепископа были продиктованы местью за тот ужас, который владыка перенёс у Фетова ручья. Ваше Высокопревосходительство, замысленное нашим Министерством приобщение раскольников Керженца к утверждённым канонам, безусловно, в здешних местах будет истолковано как второе “разоренье”, вроде Питиримова. Посему мне представляется, что моя история имеет не только сказочный, но и деятельный интерес».
«Питиримово разоренье»… Кирилл уже читал о нём, но как-то вскользь. Кирилл свернул лист «Доношения» и полез в Google.
«Питиримовым разореньем» раскольники Керженца называли жуткие репрессии нижегородского архиепископа Питирима. Этот мститель веры выявил в лесах Керженца 47 тысяч староверов – четверть всех раскольников России. 9 тысяч Питирим сумел загнать в никонианство, 19 тысяч обложил двойным налогом, а сколько тысяч ушло в тюрьмы и на каторги – никто не считал. Мало того: Питирим сжигал староверов заживо. Оказывается, и во времена Петра I, и ещё долго после Петра в России вероотступников жгли живьём. Это была редкая казнь, но официальная. Жертву засовывали в сруб из смоляных брёвен, заколачивали, обкладывали хворостом и на площади при всём честном народе устраивали огромный костёр.
Кирилл торопливо бегал по ссылкам.
