Пантор не ответил, он смотрел под дерево, где лежал пленник.
Ему сильно досталось, но узнать мага было можно, выдавала тучная фигура. Выглядел Здойль страшно. Волосы сгорели, одежда превратилась в опаленные лохмотья. Кожа пестрела ожогами. Взгляд слепо уставился в никуда, не то маг уже ничего не соображал, не то от огня пострадали и глаза.
Толстяк выглядел умирающим, и тем не менее руки его были крепко связаны толстой веревкой. Пантор подошел ближе. Губы Здойля растянулись, отчего опаленная кожа полопалась, потекла кровь. Молодой маг с ужасом понял, что толстяк улыбается.
— Я же говорил, что ты игрок, — просипел он незнакомым голосом.
От звонкого фальцета толстяка в этом сипе осталось не больше, чем от самого Здойля.
— Только ты не знаешь, с чем играешь. Пусть они уйдут, я хочу с тобой поговорить.
Пантор кивнул мертвякам и рыжему. Последний ушел особенно неохотно, но спорить не стал. Здойль таращился в небо незрячими глазами, в том, что он слеп, сомнений больше не было. Но отсутствие зрения, кажется, не мешало ему. Во всяком случае, голос он подал, только когда они остались вдвоем.
— Не бойся, — проговорил он, — я хочу только поговорить.
— Мне кажется, вы не в том положении, чтобы мы вас боялись.
— Тебе сейчас надо бояться не меня, а себя. И Книги. Зачем она тебе? Ну зачем? Ты же ничего о ней не знаешь.
Голос Здойля вибрировал.
— Вы, как я понимаю, знаете, — осторожно сказал Пантор. — Зачем она вам?
— Чтобы уничтожить.
Пантору показалось, что ослышался.
— Что? — выдохнул он очумело. — Но зачем?
— Затем, чтоб избежать беды. Я же говорил, ты не понимаешь, с чем связался.
— С чем же я, по-вашему, связался?
— Таких книг семь. Четыре посвящены стихиям, пятая — разуму, шестая — душе, седьмая — жизни и смерти. Каждая книга в отдельности — лишь набор тематических заклинаний. Но если собрать все книги вместе…
Здойль сглотнул, замолчал надолго.
— Что будет? — не выдержал паузы Пантор.
— Что будет? — переспросил пленник. — Хотел бы я знать. Маги… не те, что в ОТК или здесь, а настоящие, живущие в единении с природой, говорили, что, собрав семь книг воедино, можно сложить информацию и провести обряд, который приведет мир к гармонии. Конструкторы считали, что семь книг, собранные в одном месте, — оружие, способное уничтожить мир. Кто из них был ближе к истине, неизвестно, ведь никто никогда не собирал книги вместе. Ясно только одно: помогут ли они достичь гармонии или дадут людям новое оружие, способное уничтожить все, так или иначе мир, в котором мы живем, перестанет существовать в том виде, в каком мы его знаем. Возможно, перестанет существовать вовсе.
Пантор глядел на слепого, искалеченного мага. Смотрел и не понимал.
— То есть вы не знаете? Не знаете, что произойдет и произойдет ли вообще.
— Три книги, о душе, земле и воде, хранятся у магов; три — о разуме, огне и воздухе — у конструкторов. Одна считалась утерянной. Сейчас она появилась и может натворить много бед. Я хотел оставить ее у себя. Это же сила, сила, которой можно шантажировать и магов, и конструкторов. Сила, с которой будут считаться. Но кто я и кто они? Смогу ли я сохранить Книгу в безопасности и не отдать ее ни тем, ни другим, если я даже от тебя ее не уберег? Потому я решил ее уничтожить, чтобы никто никогда не смог собрать книги вместе.
— Но вы не знаете, что случится, если их собрать? — настойчиво повторил Пантор. — И боитесь?
— Никто не знает. И все боятся.
— Но это же глупо.
— Глупо играть с огнем, — в сиплом голосе мага снова прорезались высокие нотки. — Отдай мне Книгу. Отдай или уничтожь ее сам. Прямо здесь.
— Нет, — покачал головой Пантор.
Здойль сипло расхохотался, закашлялся. Кашлял долго.
— Ты игрок, — просипел он наконец. — Игрок.
— Я не играю, — спокойно произнес Пантор.
— Тогда почему нет?
Молодой маг пожал плечами.
— Во-первых, я вам не верю. Во-вторых, мне надо сперва поговорить с хозяином Книги. Но я передам ему ваши пожелания.
Здойль не ответил. Лицо его замерло. Невидящий взгляд таращился в небо. На какой-то момент Пантору показалось даже, что маг умер, но грудь Здойля едва заметно поднималась и опускалась.
— Ты либо игрок, либо дурак, — задумчиво произнес толстяк. — Поступай как хочешь. Видят духи, я сделал все, что мог, чтобы это остановить. А теперь отпусти меня.
Пантор поколебался. Маг лежал израненный, обгоревший, жалкий. Но кто знает, чего от него ждать, если развязать ему руки.
— Не бойся, — хрипло усмехнулся Здойль, — я же сказал, что хочу только поговорить.
— Я не боюсь, — сердито ответил Пантор и достал засапожный нож.
Веревки пришлось резать долго. Толстые, обвившие кисти рук, врезавшиеся в запястья, они не хотели поддаваться. Наконец лопнули, оставив на руках мага глубокие следы. Настолько глубокие, что Пантору захотелось их растереть. Но Здойль к запястьям не прикоснулся. Поднялся тяжело и побрел слепо вдоль берега, пошатываясь, словно вдрызг пьяный.
— Зря ты его отпустил.
Пантор повернул голову. За спиной стоял Винсент.
— Ты все слышал?
— Да, я подслушивал, — легко согласился рыжий. — И все же отпустил ты его зря.
— А что, с собой его тащить?
Винс не ответил, спросил вместо этого:
— Что собираешься делать?
Пантор смотрел в спину удаляющегося, едва держащегося на ногах Здойля.
— Поговорить с лордом Мессером, — пожал плечами маг. — Он бесконечно добрый человек и понимает больше нас с тобой. Если он скажет, что Книгу надо уничтожить, значит…
Основательно удалившаяся фигура Здойля пошатнулась. Толстяк кувырнулся на песок и не поднялся. Пантор не договорил, бросился вперед вдоль берега. Когда он подбежал к магу, все было кончено. Толстяк лежал на земле. Голова его покоилась на небольшом, торчащем из песка камне. Вокруг камня медленно растекалась лужица крови. Пантор упал на колени рядом с телом, пощупал пульс. Сердце не билось.
— Что с ним? — подоспел Винс.
Молодой маг поднялся на ноги.
— Ничего. Просто разбил голову, — проговорил потерянно.
Почему-то стало грустно. Накатила усталость. Все выходило странно и нелепо.
Винсент приобнял приятеля, хлопнул по плечу.
— Как сказала твоя Кшишта, он пришел к итогу. Поплыли отсюда. Мертвяки уже лодку приготовили.
Пантор кивнул.
— Поплыли. Больше здесь делать нечего.
Черный смолянистый дым мощным столбом поднимался в небо. Мятежная деревня в долине сгорела дотла. Крики стихли, пламя спало, теперь там, где воспротивились его закону, дымились угли. С высоты соседнего холма верхом на черном жеребце на долину смотрел Мессер. Новости застали его в кабинете: деревню взяли, бунт подавили. В другой раз он лишь принял бы это к сведению, но не теперь. Деревню взяли. Лорд бросил все дела и велел седлать лошадей. Бунт подавили. Он гнал коня так, что охрана отстала. Только Бгат оставался рядом. Он теперь всегда был рядом.
