– Отлично выглядишь, Джонни! – гордо заметил отец.
– Еще бы! – поддержала его мать.
Они опять начали обниматься. Мать извивалась, отбиваясь от его рук.
– Как поживаете? – спросил я.
– Мы умерли, – ответили они хором.
– Да, знаю, но… – Я замялся. На языке вертелись вопросы, по только я пытался их высказать, как сразу начинал путаться. Тогда я спросил первое, что пришло в голову: – На что похожи Небеса?
– Ну… – Мать напряженно наморщила лоб. – Тут семь уровней. Первый…
– Погоди, Роуз, – перебил отец. При жизни никогда не посмел бы. – Предоставь это мне.
– Пожалуйста, – с облегчением улыбнулась мать.
– Джонни, – начал он, сделав шаг ко мне и расставив ноги, как Джон Уэйн. – Сделай вот так. – Он вытянул прямую руку вперед от плеча. Я последовал его примеру. – Так и держи, не опускай, – улыбнулся он, стоя напротив меня, словно зеркальное отражение. Мать с сияющим видом наблюдала за нами. Вскоре моя рука отяжелела и заныла. – Больно, да? – спросил отец.
– Больно, – признался я.
– А на Небесах не больно, – довольно сказал он, опуская руку. Потом вернулся к матери и поцеловал ее в щеку.
Руку опускать мне почему-то не хотелось.
– Долго не получится, – с извиняющейся улыбкой сказал я. – Мне еще надо кое-кого убить.
– Мы знаем, дорогой, – сочувственно кивнула мать. – Это будет нелегко, но мы в тебя верим. Твой отец гордился бы тобой, – добавила она, как будто он не стоял тут же рядом, обнимая ее за талию.
– Ты справишься, Джонни, – подмигнул отец, – но не забудь повеселиться как следует.
– Обязательно, – подмигнул я в ответ.
Они вдруг исчезли. Я остался стоять посреди салона с поднятой рукой. Странный сон: такие или очень важны, или не имеют вообще никакого смысла.
– Привет, док! – раздайся позади незнакомый голос.
Я обернулся. Ко мне подходил с протянутой рукой бледный высокий мужчина в мешковатом красном свитере. Лицо казалось смутно знакомым. То ли сослуживец отца, то ли приятель по гольф-клубу. Черт побери, как неудобно… надо вспомнить. Мы обменялись рукопожатием, и я рассмотрел его пристальней. Коротко остриженные светлые волосы, похож на немецкого актера, который всегда играет капитанов подводных лодок. Стройный, подтянутый, но одет слишком легкомысленно для продавца: свободные брюки защитного цвета, летние парусиновые туфли – типичный курортник. К рубашке на груди приколота табличка: «Макс Стиллнер» – где я это слышал? Он что-то спросил, я прислушался.
– Выбрали что-нибудь? – повторил он.
– Да нет, просто так смотрю.
Незнакомец рассмеялся, как будто я удачно пошутил. Его рука почему-то продолжала сжимать мою. Потом он вдруг резко притянул меня к себе, обхватил другой рукой за плечи и повел с собой. Мы подошли к блестящему черному катафалку, стоявшему в углу зала. Музыка в зале начала давать сбои, словно в проигрывателе заедал механизм.
– Красавец, правда? Как будто специально для вас. Обратите внимание – здесь отделка из натурального дерева. Зеркальные фары. А какая полировка, поглядите! – Он пнул боковую панель ногой, оставив пыльный след с рисунком подошвы.
На вид машина солидная. Интересно, зачем ему понадобилось ее пинать?
– Извините, – сказал я. – Мне сейчас ничего не нужно. И вообще я предпочитаю что-нибудь не столь… э-э… серьезное. – Слова почему-то снова вышли совсем не те, что я хотел.
– В самом деле? – Так и не отпустив мою руку, он внимательно оглядел катафалк снизу доверху, будто искал скрытые дефекты, и разочарованно прищелкнул языком. – А мне-то казалось, вам понравится. Вы уверены? Может быть, ляжете, и прокатимся на пробу?
– Нет, спасибо, – решительно сказал я. – Послушайте, может, вы все-таки меня отпустите?
Странный продавец снял руку с моего плеча и, по-прежнему удерживая другой мою, поправил мне воротник рубашки. Потом отступил на шаг и многозначительно улыбнулся, как будто только что сделал исключительно тонкий шахматный ход.
– Мы везде искали вас, доктор Доннелли, – вкрадчиво произнес он. – Вы, похоже, сменили адрес. Где теперь живете? Надо обновить список рассылки.
Я промолчал. Он больно сдавил мне руку и сверкнул ослепительной улыбкой, под стать ведущему из рекламного шоу. Казалось, его красный свитер стал при этом еще ярче.
– Мы, знаете ли, гордимся вами. Я так и сказал своим ребятам из салона: «Доктор – отличный парень. Отличный!» – Его глаза лукаво блеснули. – Собственно говоря, я всегда относился к вам как к сыну.
Только тут до меня стало доходить. Все точно так, как говорил Сол: одновременно реально и нереально. Я спал и в то же время не спал – проснулся во сне. Ясно теперь, что это за «продавец».
– Отпусти руку! – потребовал я. Он удивленно поднял брови. – Отпусти, слышишь? – Улыбка его стала шире, он впился в меня неподвижным взглядом. Зрачки лихорадочно пульсировали. – Ну что ж, я предупреждал…
Размахнувшись, я врезал ему кулаком снизу в челюсть. Стиллнер пошатнулся, запрокинув голову, и попытался отскочить, по на этот раз уже я не отпускал его. Дернул к себе, добавил коленом в пах, а потом добил ребром ладони по затылку. Потом отпустил его руку, схватил за уши и поставил на колени.
– Богородице, Дево, радуйся… – Удар коленом в лицо заставил его опрокинуться на спину. – Господь с Тобою… – Из ноздрей лежащего потекли ручейки темной крови. – Благословенна Ты в женах… – Я встал над ним, расставив ноги. Его глаза в ужасе расширились. – И благословен плод чрева Твоего. – Пинок в живот. – Славься, Мария, матерь Божья, – продолжал я. Пинок в лицо. – Молись за нас, грешных…
Получалось очень даже неплохо, я и не ожидал от себя такой прыти, хотя проигрывал все в уме не один раз. Мой противник с всхлипываниями и стонами извивался на полу. Это было чудесно.
– … аминь. – Взяв пленника за ноги, я подтащил его к «корвету» и забросил внутрь. Он лежал головой вниз, задрав ноги на сиденье. – Вот теперь прокатимся.
– Наведение! – донесся издалека голос Сола.
Я ощутил покалывание во всем теле – как в затекшей руке или ноге.
Теплая кожа Великой Матери была настолько скользкой, что держаться приходилось зауши, прижатые к остроконечной, как торпеда, безглазой голове. Холок прижался ко мне сзади, обхватив за поясницу. Мы неслись вперед и вниз сквозь бурлящую черную воду словно на бешеном «харлее».
Я даже не вздрогнул, когда дракониха вдруг заговорила со мной низким резонирующим басом, – это же был сон, ничего удивительного. К тому же слышать ее речь было необыкновенно приятно. Звуки плавно текли из глубин гигантского тела, напоминая протяжную декламацию или церковный хорал, и отдавались во всем моем теле. Я не все понимал, но слушать был готов до бесконечности.
