Девушка не стала смотреть телевизор. Она сидела на диване в раздумьях и так и уснула.
* * *
Отца уже давно мобилизовали в фольксштурм, и от него не было никаких вестей. Шла тотальная война.
На ферме уже отчетливо была слышна приближающаяся канонада. Радио вещало о том, что с востока надвигаются дикие кровожадные орды варваров. Теперь оказывается, эти варвары умеют делать орудия. Причем такие орудия, что непобедимая армия третьего рейха неумолимо пятилась назад.
Эльза уже не думала о гуманности и заботе их правящего режима. Особенно сейчас. В слышимых раскатах приближающегося русского грома. Предвестника всесокрушающей бури. Каждый день она вспомнила последний день Филиппа. Но сейчас она подумала о том, сколько таких мальчиков и девочек убили бомбы армии ее народа? И в ответ ее народ получил не меньше бомб, которые тоже рвали на части детей. Сколько боли, еще большей, чем ее, германия принесла Европе и той далекой и огромной восточной стране? И чем это в итоге грозило обернуться. Да и обернулось уже. Что делали солдаты, которые угощали теперь уже мертвого Филиппа конфетами, в чужих странах? Что они делали с маленькими детьми, такими как Филипп, или молоденькими девушками, как она? Во имя чего все это было надо? Во имя блага нации? Что теперь получила нация? Раскаты грома оружия варваров с востока!
Это же возмездие!!! Да!!! Это шло возмездие!!! Никакой пощады не будет ее родине!!! Ее народу и ей!!! За то, что одни решили убить Филиппа, другие убили его, а третьи, и она в том числе, никоим образом этому не помешали!!! За то, что одни немцы в своих планах лишали жизни миллионы людей, другие немцы претворяли эти планы в жизнь, а она и германия этому не помешала!!! Ведь верила она, что все это на благо нации!!! Но какое ей благо, когда солнечного мальчика убили?
Мы заслужили все, что принесут нам русские, — думала Эльза. Но видеть то, что они принесут, она не хотела. И именно поэтому, мать найдет ее, сегодня в амбаре. Мертвую. Висящую в петле…
* * *
Аня проснулась в холодном поту. Оказывается, она проспала всего 10 минут. Но сколько всего там было, в этом сне. И сон ли это? Шкловский говорил, что сны часто отражают былую реальность прошлой жизни. Было очевидно, что Аня увидела реальность. Последний день Эльзы Куртсмаер.
Шкловский еще был занят, и Аня находилась в гостиной одна. Она стала расхаживать по комнате, думая об увиденном. Вернее вспомнившемся. Ей было плохо от пережитого, и она старалась отвлечься. Телевизор смотреть с его тупыми сериалами и умовыжигательными шоу совсем не хотелось. Она стала разглядывать многочисленные книги в большом шкафу. Большинство разумеется, труды по психологии. Однако была тут и поэзия. Бросились в глаза два тома Лермонтова в ярко желтом переплете еще советского издания. Она взяла один. Пролистала. Решила взять другой и книги на полке накренились. Теперь было видно, что за ними есть еще второй ряд. Она обратила внимание на толстую черную книгу. Ее можно было принять за библию. Но на переплете виднелись две белые буквы. МЕ… Девушка аккуратно достала ее. Mein Kampf. Adolf Hitler.
Зачем тут это книга?! Аня стала листать ее. Книга была на немецком языке. На многих листах были пометки карандашом. А в центре книги была заложена старая общая школьная тетрадь с потертой коричневой обложкой из дерматина. Тетрадь была настолько старой, что у нее была даже фиксированная розничная цена. 15 копеек. Девушка раскрыла ее… * * *
«Как можно с этим жить? Мое открытие настолько ошеломило меня, что я не мог прийти в себя неделю. Но разве может быть тут ошибка? Конечно, нет. Я так хорошо помню окопы. И безнадежность всей этой чудовищной войны. И запах смерти — боевого газа. А потом крах! Так хорошо помню, что жалел, что меня не убили на фронте, когда видел, что стало с империей. Я помню трущобы. Помню мечты стать архитектором. Помню собрания тех, кто болел за свою родину. Я помню, как книгу писал, сидя в камере.
Как можно с этим жить? Толпы людей кричат от экстаза и тянут ко мне руки. Я помню все! Победные марши. Осмотр трофеев. Восторг народа. Этот восторг был адресован мне одному. А потом был Сталинград. Я это тоже хорошо помню. И все покатилось в пропасть. Началась агония. Но это та память. А ведь сейчас я другой человек. Человек, который помнит другое. Но который помнит, что моя прошлая жизнь принесла десяткам миллионов людей. Моя мать едва спаслась, пережив блокадный Ленинград. Она похоронила обоих родителей, нашедших смерть на улице, замертво упав от голода. А разве не видел я кадры хроники с горами лишенных человеческого облика трупов? Разве не знаю я, что принесла миру МОЯ БОРЬБА? Я думал, что ошибся в своем психологическом опыте. Я начал изучать души и прошлые жизни других людей. Может все это плоды моего болезненного воображения? Но я встретил человека, который в прошлой жизни был повешен немецкими солдатами, за то, что показал им неприличный жест, идя по свое деревушке. Я встретил женщину, которая в прошлой жизни была тринадцатилетней сербской девочкой, когда ее изнасиловали четыре хорватских СС-овца, а потом вонзили в нее дуло винтовки и выстрелили. Еще женщина. Пьяные солдаты играли ее младенцем в футбол, забив до смерти. Женщина сошла с ума и стала метаться по колхозному полю, на котором это случилось, а хохочущие немецкие солдаты и офицеры играючи стреляли по ней. Был полицай, который желая ублажить своих хозяев, самолично сжег всех своих односельчан в большом амбаре. И детей и женщин и стариков. Немцы аплодировали ему. А потом положили под гусеницу танка и раздавили, сказав, что он тоже неполноценный. Был немецкий офицер, который приказал своим солдатам насиловать пойманную девушку из партизанского отряда, которая пыталась поджечь их топливное хранилище. Ее насиловали, промывали водой из шланга, снова насиловали. Потом кровь из нее стала литься нескончаемым потоком. Она уже стала не пригодной для солдатских утех и ее вздернули за ребра на железном крюке для телячьих туш… Каждый второй испытуемый оказывается жертвой либо палачом той войны. МОЕЙ БОРЬБЫ. Что бы они со мной сделали, узнай они, кто я был в прошлой жизни?
Как можно с этим жить? Ведь я — Адольф Гитлер! Как же страшно больно это сознавать… Я — Адольф Гитлер…»
* * *
Книга и тетрадь выпали из ватных рук и рухнули на пол. Звук их отдался зловещим эхом в сознании. Шок охватил Анну. В дверях стоял Шкловский, который словно почуял неладное. Он, полными боли глазами смотрел на книгу Гитлера и свой старый дневник, лежащие на полу, в ногах у Анны.
— Зачем вы это сделали? — пробормотал он.
— Что… — прохрипела девушка. — Что? Это… Это ТЫ!
— Послушайте… Вы должны понять…
