– Наверное я ее пристрелю. – сказал Эмилио, посасывая трубку: – не дело смотреть, как тварь господня мучается.
– Не нам решать, жить ей или нет. – ответил ему Рони, вставая – лучше присмотри в доме дощечку, я ей лапу примотаю, да в ветеринарную клинику свожу.
– Ты думаешь? – прищурился старик Эмилио.
– Конечно, перец ты старый. Вот на тебя самого без слез не взглянешь, а пристрелить себя из милосердия ты не дашь. Что же ты за других решаешь, а?
– Что же... наверное ты прав. И жизнь у меня одно расстройство, и спина ноет, и Карлос со своими прихвостнями достал, но это моя жизнь и это моя боль. Пойду принесу тебе дощечку. – старик скрылся в доме, а когда появился, то помог Рони примотать ногу у собаки.
– Что, письмо так и не возьмешь? – спросил Рони, уже уезжая.
– Нет. Не дело традиции нарушать, сынок. Да и потом – если возьму, то ты уже завтра ко мне не приедешь, верно? – старик улыбнулся и помахал рукой на прощанье.
А дробовик с потертым прикладом так и остался в доме.
На окраине города, там, где стояли старые уродливые здания, давным-давно приговоренные мэрией к сносу, в одном из таких зданий жил-был Морж. Здесь было дно города и те, кого жизнь, тщательно прожевав между коренными все-таки выплевывала – они приволакивали свои несчастья и тела сюда. Здесь никто не спрашивал ни о чем, здесь все были равнодушны к бедам и горестям.
Они слетались как мухи на мед только в случае нечаянной радости – редкого зверя в трущобах. И их глаза горели, когда они смаковали подробности и ненавидели везунчика. Везунчика, как правило, находили потом где-нибудь в канаве, а то и он сам, не выдержав этих взглядов со всех сторон, вешался в дешевом гостиничном номере после ночи с одной из девочек Бэт.
Бэт только головой качала. "Не в коня корм" – говорила она, поводя широкими плечами, она говорила, что уж если бы ей выпало что-то подобное, то вот она бы ... и вообще удачу нужно ловить за хвост. В свое время она была, да, вы не поверите, кем она была. Танцевала на сцене лучших театров, и однажды к ней даже подошел тот самый режиссер и сделал предложение... – что за предложение, Бэт никогда не рассказывала. Она вдруг оглядывалась и видела тупые равнодушные лица окружающих ее людей, вздыхала и шла в свой номер, где выпивала почти полную бутылку абсента, после чего ее рвало всю ночь в заботливо подставленный девочками тазик. А на следующее утро она снова стояла за стойкой, оглядывая свои владения.
Морж частенько заходил к ней, у них были общие дела, кроме того, она приводила его в восхищение своим странным ароматом властности. Он называл ее Королевой Червей и смеялся над своей двусмысленностью. Девочки Бэт обижались. Однажды одна даже залепила Моржу пощечину. Бэт, конечно, заставила дуреху извиниться, да только Моржу это было все равно. Он и не обиделся. Он знал, что у девочек есть причины не любить его. Да только было поздно. Да, было уже поздно.
Все дело в том, что Морж обладал талантом. Многие люди обладают талантами. Одни умеют играть на скрипке, другие умеют вышивать крестиком и петь в церковном хоре. Морж умел находить упавших на дно города. Маленьких, недавно оказавшихся на улице, симпатичных устриц. Они запирались в свои раковинки, в свои внутренние хрупкие мирки и многие из них погибали в переулках – кто от передозировки наркотиков, кого-то находил Грендель, а кто-то и сам погибал – от отчаянья. Но самых симпатичных и самых удачливых находил Морж. Он чувствовал их по запаху. Запах отчаянья. И глаза...
Морж знал свое дело. Он начинал издалека, осторожно, чтобы не вспугнуть добычу. Он знал свое дело. Плотник всегда смеялся над ним. Плотник делал все проще и быстрее. И вообще Плотник был деловым человеком. А Морж начинал издалека. Он знал – тем, кто отчаялся не нужен хлеб. Не нужен ночлег или деньги. Им нужна надежда. И он давал им ее. А потом он отводил их к Бэт. Морж имел все основания гордиться собой, ведь в заведении Бэт всегда было чисто и уютно и, во всяком случае, это было лучше, чем улица. Грендель продолжал выходить на охоту, и полиция тут была бессильна – только время от времени то там, то здесь находили его жертвы. Поэтому и еще потому, что Бэт в обмен на новеньких давала ему пять сотен – Морж имел все основания гордиться собой.
– Смотри, – говорил он Плотнику, вернувшись от Бэт: – Я опять заработал деньги.
– Хорошо, – отвечал Плотник: – Иди и купи чего-нибудь выпить, – и Морж шел и покупал, а потом они с Плотником до утра сидели в синеватом дыму пьяного угара. Под утро Морж начинал плакать и жалеть всех подряд, а Плотник только мрачнел с каждой выпитой рюмкой.
– Подумать только, – всхлипывал Морж, не донеся до рта вилку с нанизанным на нее соленым огурцом: – Эта девочка мне доверилась, а я продал ее в публичный дом! Какая же я все-таки сволочь... – и он опускал вилку и грустно смотрел на нее. Плотник молчал.
– Как ты думаешь, дружище – спрашивал Морж через час: – они будут меня ненавидеть, а? Ведь я спас их от Гренделя, и спас их от улицы.
– Я ведь делаю это не ради денег, – разглагольствовал он спустя еще час: – Я ведь делаю всем добро. Я – добрый человек, дружище. Вот, посмотри – он откладывал вилку и начинал загибать свои толстые как сосиски пальцы: – Девочку с улицы вытащил? Вытащил. Можно сказать – спас человеческую жизнь. Это раз. Бэт довольна, что у нее новенькая, значит, и ей добро сделал. Это два. И ты, тебе, вон выпить купил, правда? Тоже добро. Значит, кругом я творю добро! – и он ронял голову на стол.
Плотник к тому времени уже похрапывал стойким сном завзятого алкоголика. А утром Морж умывался, одевал те из вещей, что еще не успели сноситься до дыр, и шел в город. На промысел. Он зашел к Бэт и пропустил рюмочку-другую, потом зашел к Осе Циммерману и попытался выторговать у него вставную челюсть за две сотни, но плюнул и решил обойтись старой. Ося только глаза прищурил вслед. День решительно не задавался и Морж уже было решил идти и сыграть с дружками в пульку, как вдруг на углу Пятой и Портовой он почувствовал ЕЕ.
О, в жизни каждого рыбака бывают мгновения, когда он мечтает поймать СВОЮ рыбу. Очень большую. Практически кита. Самую лучшую. На легкую удочку и червя. Вершину своей карьеры, ту, после которой можно поставить удочки в угол и насмешливо улыбаться в ответ на рыбацкие небылицы с разведенными в стороны руками и прихлопыванием по колену. Да, в жизни каждого рыбака есть такие мгновения. Но не каждому удается воочию увидеть свою мечту. Ту самую рыбину. Тот самый золотой миг удачи. Поэтому Морж замер. Он остановился, не в силах поверить самому себе, все его тело трепетало, как у хорошей охотничьей собаки, а ноздри втягивали воздух. Глаза пробегали вверх и вниз по ее телу, а он все еще не мог себе поверить.
