Подошел Наум.
– Ну, решился, Человек? – в острых глазах его подрагивало, трусил Наум.Ты давай решайся, а то хана.
Трусил, трусил синенький, от него даже спиртным несло, где только приложиться успел.
– Ты, слышь, давай не молчи, ты говори, сделаешь их или как? Или нам снова одним отдуваться?
– Дома очищены? Люди ушли? – спросил Вест.
– Какие Люди? А, жители… Ушли, ушли, ты давай лучше…
– Все ушли?
– Тьфу ты! С тобой о деле… Почем я знаю, все или не все, предупредили всех, а кто там, что там, – это не мое дело. Нашел о чем думать.
Вест сдержался.
– Кто предупредил? – спросил он.
– Я! – заорал Наум. – Я предупреждал, доволен? – Комбинезон у него на груди вздулся, псевдии при возбуждении стремились распрямиться, и зрелище было не из приятных. – Всех! Всех твоих дорогих шлюх с их недоносками, всех трясучих юродивых, всех слюнявых…
– Заткнись, – велел Вест. – Сейчас же снаряди троих, чтоб обошли все дома.
– Да я! – начал Наум.
– Молчи. И поди-ка с ними тоже. Оставишь по одному на перекрестках, сам на площадь. Будете смотреть.
Наум постоял немного, покипел, потом шаркнул, кликнул Коротышку с Мятликом и того маленького Ткача, вечно оглаживавшего свою новенькую «зажигалку». Они ушли.
Да, ребята, подумал Вест. Темные вы у меня. Спасибо, если хоть Город собственный знаете, а то – один-два квартала, да дорогу на комбинат и обратно. И все. Темные… Наверняка, где Восточная Трасса, не знаете. Даже Наум не знает. Казалось бы, ясно – на востоке, но нет никаких трасс на востоке, Джутовый Квартал на востоке. Путаница с Трассой получается. Местное тут в названии нечто замешано, из преданий, из изустных историй, фольклорное нечто либо жаргонное. И сколько километров или сотен километров, или тысячи километров по Восточной Трассе до Океана, не знаете. И действительно ли к Океану по ней, а не по «хитрой» Седьмой, например, улице, которая уходит в скалы, и всегда перекрыта Стражей с разрядниками на цепях. Вы даже что непосредственно за Занавесным хребтом не знаете. И я вот из-за вас ничего не знаю. Эх, хорошо бы, действительно, затесаться в Стражу, но ведь там народ дошлый, там уйма всякой техники, это ведь куда деваться, это не военные даже дела, а мощь аппарата, фундамент. Нет, в Страже меня живо расколют, нечего мне там искать. И Большой Детектор, и психогеника, и Усвоение обветшалое – все тут. Нельзя мне в Стражу, я только колесников лопушистых гожусь дурить…
Город. Двадцать четвертая улица Дом был огромен. Причудливые башенки высвечивала блеклая луна, от которой шли такие же блеклые, неверные тени. Из-за них фасад легонько плыл перед глазами, а может, Вест просто вымотался. Он поднял голову, выискивая очертания Лунной Женщины, но там было бело, и пятна неправильной формы ни во что не складывались.
– Господин… Пожалуйте, господин.
…Старикашка Сто пятый появился на пороге Наумовой хижины минут через тридцать после того, как утомленный рассказом Наум захрапел. Вест не уснул. Он сидел, обхватив колени, и думал о мире, про который узнал сейчас некоторые из его тайн. Страшных тайн. Страшненьких. А сколько Наум не сказал, а сколько наврал, сколько не знал?.. Сто пятый вызвал Веста, отрекомендовался дрожащим шепотом и принялся делать знаки, могущие быть истолкованы как просьбу следовать за ним и, одновременно, готовность услужить во всем. Вест как должное воспринял и восхождение на Чертову Щель, и головокружительный спуск по тому самому обрыву, где вчера вечером видел своими глазами отвесную стену.
Ну, ладно, думал Вест, не заметил и ладно. И плевать. Да, Наум предупреждал, будут интересоваться. Уже, значит, заинтересовались? Куда же он меня… Черт, жалко, пистолет у Наума обратно не вынул. Ничего. Как это, независимая информация, ой, как нужна! А Наум – он Наум и есть. И черт с ним. Но. однако, как-то слишком мирно мы идем, я по-иному как-то представлял…
Вест снова вгляделся в Сто пятого. Ткач. Старенький, синенький. Идет, бормоча под нос, то ли злорадствуя, то ли причитая. Он и в Квартале все бебекал вокруг дома. Но Наум отмахнулся, сказал: Дживви-дурачок, – а кто такой Дживви?
В переулке взревело. Если бы всю дорогу не молчали будто вымершие дома, и не шмыгали одни в лунном свете поголовно серые кошки, Вест сказал бы, что это мотоцикл. Мощный. И не один. Старикашка Сто пятый моментально сжался, дернулся туда-сюда, метнулся к затопленной тьмою стене и замер там, едва слышно пискнув. Вест сообразил, что надо живее убираться, но успел лишь шагнуть – и они пролетели мимо.
Они были размазаны, как на кадре, их мотоциклы рявкнули, смрад запершил в горле. На шлеме ведущего светилась хвостатая звезда зеленого цвета, на шлемах двух других – белые. Зеленый проскочил в миллиметре. Веста развернуло, он едва не очутился под колесом белого, но твердым выступом – зеркалом, локтем? – ему садануло между лопаток, и он грохнулся лицом на булыжник. Стало очень больно и спину, и лицо, и Вест долго поднимался, а когда поднялся, за крышами раздался близкий грохот, и всплыл клуб огнистого дыма. Там был тупик, они со Сто пятым только что миновали его.
– Сюда! Господин, сюда, скорее!
Старикашка перебежал дорогу, затащил его в нишу на освещенной стороне. Стоять было неловко, плечо почти высовывалось из тени.
– Что ж ты меня бросил, гад?
– Ш-ш…
– А кто это?
– Тише, тише, господин, они вернутся, они вас видели…
– Давай на ту сторону тогда.
– Да тише! – простонал Сто пятый. – Вот они…
Мотоциклисты остановились недоезжая. Теперь их осталось двое, оба с белыми звездами. Головы повернуты к теневой стороне. Один что-то сказал, другой, кажется, засмеялся. Первый ещё сказал, кажется, повторил. Тогда другой выдернул из-под руки блеснувшее, и в нешироком коридоре стен продолбила очередь. Пули крошили камень почти там, где до того прятался Сто пятый; некоторые рикошетили с гнусным мявом.
Вест замер. Сто пятого била дрожь. Вест притиснул его рукой. Первый мотоциклист терпеливо дождался, пока у стреляющего не кончится магазин, а затем хлестко врезал ему под звезду на шлеме. Кретин! – донеслось до Веста. Звонкий какой-то голос. Мотоциклы грохнули, рванули, – первый, за ним, чуть взвильнув, второй. Сто пятый начал кашлять. Он перхал и брызгал слюной. Вест не мешал ему. Ежась от боли, он трогал щеку и бровь. И нос. Потом сказал:
– Ну?
– Сейчас… сейчас, – просипел Сто пятый. – Сейчас идем, господин.
Они двинулись дальше.
– Кто это был?
– Да кто ж его знает, господин, всех их рази упомнишь, я и то половины не знаю.
– Вообще, кто это был.
– А щенки. Держать их надо на привязи на хорошей, а не мотоциклы им. С них, извиняюсь, по шесть шкур спустить мало, а они вон что. Как они на Северную Окраину-то пробираются, игрушки у них видали какие? Э-эх, Стража наша Стража, все куплены-перекуплены…
