Я сообразил, что телефон могут прослушивать, и покрылся холодным потом. Вот, сейчас – возьмут, заломят руки за спину… К подъезду я подходил законченным параноиком.
– …выплачены наличными…
Агитка поравнялась с нами.
– …или перечислением на указанный банковский счет…
Солнце кипело в стеклах.
– …выплату гарантирует Александр Змиевской, известный меценат…
В динамиках захрипело, булькнуло. Голос изменился. Вместо баритона зазвучал тенор – хриплый, сорванный.
– Миллион за праведника! – каждое слово било наотмашь. Вколачивалось гвоздем в мозги. Брало за грудки, прижимало к стене, дышало в лицо табачным перегаром: – Слышали? Я, Алик Бабушка, гарантирую! Вы меня знаете. Кто хочет жить? Жду в «Трамонтане», круглосуточно…
И снова баритон:
– …всякому, знающему местонахождение…
Агитка свернула на Пушкинскую.
– И то, – вздохнула баба Рая. – Может, хоть за мильон отыщут. За мильон наши бездельники всю жопу порвут! Господа Бога найдут и Бабушке предоставят. Вот ты, к примеру…
Она критически осмотрела меня.
– Не куришь. Это хорошо. Пьешь, опять же, мало. По праздникам. Ну, во блуде со своей Ленкой живешь. Так кто нынче венчаный? Невелик грех…
В глазах бабы Раи зажглись огоньки.
– Вежливый, не то что Юрка. Тот меня посылает – уши вянут! Культурный, с образованием. Крещеный?
– Не знаю, – ответил я.
– Как это – не знаю?
– Не знаю, и все. Родители не сказали. Петр Игоревич, сослуживец отца, по пьяной лавочке, шутил, что он – мой крестный.
– Значит, крещеный, – с уверенностью сказала баба Рая. – Это хорошо. А в церкву сейчас мало кто ходит… Хотя Федосьевна врала: всех можно. Жидов, китайцев, черных… Детишек любишь? Любишь, я в курсе. Помнишь, я на тебя Нюрку оставляла?
– Да ну, когда это было!
– Когда бы ни было. Машины у тебя нет. Дача есть?
– Откуда?
– Ага, дачи тоже нет. Квартирка плохонькая, без ремонта. Одеваешься, как шмаровозник. Не депутат. Смотри, как удачно складывается…
Я уже знал, что она скажет. И не ошибся.
– Давай сходим к бандиту, – попросила баба Рая. – Мало ли…
– Иди ты к черту, баба Рая. Дура ты набитая.
– Ну, дура. А вдруг? Нюрке бы кампутер купили…
12:12
…рисуй сразу на небе…
В парке было полно народа. Полдень рабочего дня, а людей – как в воскресенье. Как на праздники. Многолюдно и тихо.
Парадокс.
Степенно прогуливались по аллеям парочки всех возрастов: от тинэйджеров до глубоких стариков. Временами они останавливались, взявшись за руки – и надолго замирали, лишь слегка поворачивали головы. Словно старались запомнить, запечатлеть на фотографических пластинах памяти пронзительную голубизну неба, зелень и ржавчину каштанов, аллеи в леопардовых пятнах солнца, просеянного сквозь листву, горчинку подступающей осени.
Очнувшись, шли дальше. Под ногами шуршали опавшие листья.
Люди были везде – на скамейках, за столиками открытых кафе; ждали родители у аттракционов, на которых крутились и раскачивались их растерянно улыбающиеся чада. Из старого тира неслись хлопки «воздушек» – тихие, будто сквозь вату. Обитатели скамеек по большей части молчали. Ели мороженое, отхлебывали пиво и лимонад. Патруль – как обычно, из трех милиционеров – старательно делал вид, что пива в упор не видит.
Чего уж там…
Если кто-то разговаривал, то вполголоса. Казалось, над парком нависла туча – клубящийся свинец, готовый от громкого звука разразиться ливнем и безжалостной молнией.
В кого ударит?
Свету Славникову этот вопрос нисколько не волновал. Свете в мае исполнилось шесть лет, и небо над ней было замечательное. Цвета васильков – васильки Света видела в деревне, куда приезжала к бабушке. И даже нарвала их целый большой букет! А еще небо было цвета маминых глаз. Небу очень пошло бы пушистое белое облачко. Не беда, что облачка нет. Это мы сейчас поправим!
У Светы была полная коробка новеньких цветных мелков. У Светы было сколько хочешь асфальта на центральной аллее. По аллее, правда, ходили дяди и тети, но они были понятливые и аккуратно огибали Светино творение. Некоторые останавливались посмотреть. Свете было не жалко: пусть смотрят. Сначала она даже немножко погордилась, но вскоре забыла и о тех дядях-тетях, что проходили мимо, и о тех, что стояли и смотрели.
Света Славникова рисовала.
Небо на асфальте выходило совсем как настоящее. Правда, голубой мелок срисовался весь, но это ничего. Зато красиво получилось! Теперь – облачко. Белого мелка осталось много, облачков можно было нарисовать хоть десять! Но Света решила, что одного хватит. Иначе они солнышко закроют. Солнышко Света уже нарисовала: желтое-желтое, с веселыми лучиками. Как иголки у ёжика. Ёжика она потом нарисует. Сначала – дома. И деревья, как в парке.
И людей, которые радуются.
Она нарисовала маму. И себя. И бабушку из деревни. А потом стала рисовать остальных людей. Всех-всех. Ёжик хотел, чтобы его тоже нарисовали, но Света попросила его немножко подождать. Она его обязательно нарисует! Только закончит вот этого дядю… и вот эту тётю… И, конечно, бабушку! Не ту, что из деревни, а ту, которая…
– Что ты рисуешь? – спросили рядом.
Так, будто продолжали разговор.
Девочка обернулась. Рядом с ней присел на корточки лысый дяденька в шортах и рубашке в клеточку. Ну, на самом деле не совсем лысый. По бокам головы, над ушами, у него смешно топорщились остатки волос. Как рожки. И уши у дяди были смешные. Оттопыренные. Это, наверное, из-за очков: они своими дужками дяде уши оттопыривали.
– Здравствуйте, – сказала девочка. – Меня зовут Света.
Мама учила сперва здороваться, а потом говорить, как зовут.
– Здравствуй, Света, – сказал Яков Семенович Черкасский. – А меня зовут дядя Яша. Так что рисуем?
– Наш город. Вот дома, вот делевья…
Вообще-то Света уже научилась выговаривать букву «р». Но иногда забывала, и у нее получалось «л» – как раньше, когда она была маленькой.
– А это кто?
Дядя Яша хотел показать пальцем, но, наверное, вспомнил, что пальцем показывать неприлично. Он достал из кармана клетчатой рубашки блестящую шариковую ручку и показал ей, как воспитательница в детском саду – указкой. Только указка у воспитательницы длиннее. И Марья Николаевна – она совсем не смешная. Иногда даже очень сердитая. А дядя Яша – смешной.
– Это я. Это моя мама.
– А это кто?
– Это бабушка. Она в делевне живет…
– А остальные кто?
– Люди. Все-все-все! Мы летим на небо!
У всех-всех людей были крылья. Люди летели на небо. Люди улыбались. Некоторые держались за руки. Как Света с мамой.
– Там нас бабушка ждет. Длугая. Не та, что в делевне. Вот она, – и Света показала дяде Яше белым мелком, где она нарисовала бабушку. Потому что пальцем показывать неприлично. Из-за облака выглядывала старушка в круглых очках, платочке и в платье с ромашками. Старушка тоже улыбалась и махала рукой.
