– Саня с Лёхой убили бы меня? – спросил Кирилл.
Лиза молча кивнула.
Почему, Кирилл не стал спрашивать. Почему человека, у которого ты же и угнал машину, тебе надо убить? Кириллу всё стало ясно до жути. Убьют не за машину. Убьют потому, что здесь, на карьерах, Саня и Лёха – псоглавцы, оборотни. А чем Лиза могла помочь? Ничем. Но она всё равно кинулась на карьеры. Ему повезло, что он увидел дрезину до того, как приблизился к вышке, к месту встречи.
– Ты ходила по карьерам, искала меня?
Лизе трудно было ответить односложно.
– Ездила… так, – она помахала рукой туда-сюда.
Кирилл рассматривал Лизу словно впервые. Сейчас она была как снайпер – очень напряжённая и очень спокойная. Она глядела на дорогу, что уносилась назад из света фар. Черты лица у Лизы точно застыли. Кирилл рассматривал, какие у неё короткие и пушистые ресницы, чуть вздёрнутый нос, пухлые губы. Волосы она торопливо собрала в хвост, схваченный резинкой, но резинка сползла, половина гривы выбилась и вздулась волной.
Всего-то сутки назад у Лизы было совсем другое лицо – словно распахнутое ему навстречу, запрокинутое, не скованное страхом, напряжением или горечью предстоящей утраты. Кирилл подумал, что он никогда бы не устал смотреть на это лицо. Подумал, что он был настоящим человеком, и поэтому с ним в постель, доверчиво раздевшись, легла такая дивная девушка. Сейчас надо было думать о псоглавцах, а Кирилл думал о Лизе. Всё неправильно. Потому что, когда надо было думать о Лизе, он думал о псоглавцах.
– А Валера с Гугером? – вспомнил Кирилл.
– Н-не знаю, что с ними…
– Надо позвонить им, – Кирилл полез в карман за телефоном.
– Смотри! – вдруг почти крикнула Лиза и выключила фары.
Чего смотреть, если ничего не видно?.. Кирилл таращился в темноту, убегающую от капота. Как-то постепенно материя отделилась от воздуха: оказывается, в толщу черноты, в массив леса, вонзался тёмно-синий клин неба, слегка желтеющий на острие. Так выглядела перспектива просеки, по которой тянулась узкоколейка. В призрачной желтизне мелькало какое-то движение, и мелькало совсем близко.
Лиза вновь врубила дальний свет. И Кирилл увидел, что за дрезиной по шпалам гонится… нет, не человек… Какое-то существо. Оно походило на человека и, как человек, сразу прикрылось рукой от слепящих фар. Однако на одно мгновение Кирилл увидел морду этого существа: всю в складках, обросших шерстью, с вытянутыми вперёд челюстями и широкой переносицей. Надбровные дуги вылезли, как у питекантропа, лоб скосило назад, заострённые уши съехали к затылку.
За чудовищем, которое Лиза осветила фарами, бежало другое, не попавшее в луч. Сгорбившись, растопырив локти, такие невозможные, такие фантастические твари неслись за обычной дрезиной, переделанной из старого грузовика ГАЗ-51. Тарахтя изношенным движком, дрезина летела по ржавым рельсам узкоколейки, проложенной в лесу от спившейся деревни Калитино до заброшенных торфяных карьеров, где прежде работали зэки из закрытой колонии.
Это было мучительное сочетание, как скрежет железа по стеклу, и от него, как от скрежета, передёргивало плечи. Человек и зверь. Лощёный, откормленный трэш Голливуда – и дикая, быдлячья реальность сдохшего совка с его загаженными церквями, хрипатой блататой и суровыми машинами. И в то же время это сочетание оказалось столь же органичным и естественным, как доллары и уркаганы, и от его убедительности сердце рвалось из груди, колотясь вместе со стуком колёс.
В свете фар твари находились только мгновение. Та, что бежала первой и прикрылась рукой, словно споткнулась от удара луча и упала. Вторая просто шарахнулась в темноту.
– Кто это? – изумлённо спросил Кирилл и поглядел на Лизу.
Её лицо не изменилось, не дрогнуло, оставалось бесстрастным. Лиза наконец-то показала Кириллу ужас деревни Калитино, и на фоне смятения Кирилла её чувства превратились в ледяное ожесточение. Этот ужас – куда большая тайна, чем нагота в постели, и сейчас Лиза отдавалась Кириллу уже по-настоящему, потому что лечь в постель – это просто близость, а спасти того, кто от тебя отрёкся, – это любовь.
– Они, – тихо и горько ответила Лиза.
Они, подумал Кирилл. Всё-таки Лёха и Саня. Они стали сильнее и быстрее любого человека, но всё же не всесильны и не вездесущи. От них можно убежать и укрыться, они не проломят бревенчатую стену дома и не выживут с топором во лбу. Надо добраться до деревни…
Тот оборотень, что упал… Нет, он не споткнулся. По мельчайшим движениям твари, что отпечатались на сетчатке, Кирилл понял, что чудище свалилось в очередной судороге трансформации. Сейчас, наверное, оно корчится на шпалах, а трансформация выгибает ему плечи и вытягивает кости. Второй оборотень упадёт неподалёку, через сотню шагов… Но потом они встанут и вновь побегут за дрезиной.
– Жми на газ, – сказал Кирилл Лизе.
– Быстрее… нельзя, – тихо ответила Лиза.
Конечно, они же не на «сапсане». Не на локомотиве с турбинами. Старый ГАЗ-51, старый ГАЗ-51. Он и так выкладывался на полную. Движок трясся, бренча крышкой капота. Лиза исподлобья смотрела вдоль луча от фар, и лицо её было непреклонным. Пускай дрезина не способна увезти их от псоглавцев, но Лиза будет бороться до конца. Не упадёт ничком на приборный щит, прикрывая ладонями затылок, чтобы волк сразу перекусил шею, убив без мучений.
Дрезина мчалась сквозь темноту кузовом вперёд, тарахтела и стучала, а вокруг была неспокойная тишина, и ветер ворошил листву деревьев. Насыпь сменилась ровным участком, где полотно дороги было огорожено канавами. Фары не могли их осветить, но Кирилл заметил, как в бурьяне мелькает что-то живое.
Оно выскочило прямо на Кирилла и мгновенно заполнило собою весь проём дверки. Это оборотень прыгнул на кабину. Кирилл увидел какое-то волосатое тело в лоскутьях одежды – конечно, оборотни рвут одежду, когда превращаются из людей в чудовищ. Анатомию твари Кирилл вообще не смог понять. В спинку его сиденья вцепилась лапа, которая от запястья до локтя была в полтора раза длиннее, чем у человека, а с локтя свисал клок шерсти. На порожек кабины встала нога – словно от огромной собаки. Плечи чудища оказались на уровне крыши кабины, и чудище выгнулось, боком просунув страшную башку: Кирилл увидел тёмное темя и острое косматое ухо. И пахнуло псиной.
Кирилл повалился спиной на Лизу. Лиза не задёргалась, не завизжала. А Кирилл поднял ноги и со всей силы пнул тварь куда придётся. Он ощутил тугое, живое тело. Пинок выбил оборотня из кабины, тварь сорвалась и с рычанием упала обратно в канаву.
– Другой! – выдохнула Лиза.
Второй оборотень догонял дрезину по рельсам. В свете фар он был виден до последнего волоска. Он бежал огромными скачками, пригнувшись, совсем не по-человечески. Ноги выгибались назад, как у животного, а длинными передними лапами оборотень словно грёб по воздуху, изредка мимолётно отталкиваясь от земли. Он напоминал не волка, а гигантскую обезьяну, только на толстой шее сидела всё же почти волчья башка. Маленькие глазки оборотня смотрели не вперёд, не по-собачьи, а в разные стороны, по-лошадиному, и оборотень держал голову набок, чтобы видеть то, что перед ним. Кирилл понял, почему на фреске святой Христофор был изображён с головой в профиль: художник сам встречал псоглавца.
