Другой карман оттягивал табельный пистолет. Ощущение было не из привычных – Богдан редко носил оружие при себе. Но… что-то в этом было, что-то такое… большая уверенность, что ли, защищенность? Тьфу ты, до чего дошел!
«Ничего, – подумал Богдан сызнова, положив руку на холодную рукоятку, – ничего… Уже скоро».
Он отключил телефон, чтобы больше не мешали ничьи звонки, и решительно тронул повозку в направлении Москитово.
Москитово,
23-й день восьмого месяца, средница,
утро
– … Но вы же не будете отрицать, преждерожденный Сусанин, что в бытность свою в Североамериканских Соединенных Штатах познакомились там с неким человеком по фамилии Софти? – терпеливо спросил Богдан.
Сидевший перед ним Борманджин Сусанин вздрогнул, уронил на стол короткие четки, которые перебирал как заведенный, и отвел взгляд в угол кабинета, туда, где у окна стоял белый металлический шкап, за обширными стеклами которого стройными рядами стояли лекарские снадобья в банках и бутылях разного размера. К Сусанину Богдан попал без труда. В лечебнице «Тысяча лет здоровья», сообразной снаружи и блиставшей внутри радующей глаз чистотой, с самого порога ему попадались исключительно приветливые и вежливые люди. Богдан минул ряды дверей лекарских приемных, украшенных однотипными табличками с надписями: «Животворное воздействие», «Коррекция кармы», «Прерывание спонтанных выходов в астрал», «Общее прижигание», «Общее иглоукалывание», «Досуг и сон», «Снятие порчи и изгнание нутряных аспидов», «Разрешение мозговой усталости», «Раскрытие третьего ока», «Тонкие сущности», «Бредуны»… Перед приемными на мягких скамеечках там и сям сидели пациенты в красивых серых халатах. Много приемных, подумал Богдан уважительно. Много хороших, редких специалистов.
Отдельно помещались три двери с одинаковыми надписями: «Лечебное пиявкование» и рядом – «Главный кусальных дел мастер А. Архатов»… Богдан подергал ручку: закрыто. Кусальных дел мастер отсутствовал. А надо, чтобы присутствовал. Баг, наверное, уже к его дому подъезжает. Что ж, надо пригласить.
Пригласил, воспользовавшись помощью первого попавшегося лекаря. Это оказалось совсем не сложно. Стоило приветливому служащему произнести в трубку: «Архип, вас тут некий минфа Оуянцев дожидается… », Архатов так охнул на том конце провода, что Богдану оказалось слышно. «Сейчас буду! Передайте, сейчас буду!»
Вот и ладушки.
На втором этаже, куда Богдана любезно проводила молоденькая милосердная сестра, Богдан остановился перед кабинетом главного лекаря лечебницы Б. Сусанина и решительно постучал в дверь.
Сусанин оказался на месте…
И вот теперь этот невысокий, некрепкого сложения, в общем-то, симпатичный человек с намечающейся лысиной прятал от Богдана глаза, что-то пристально разглядывая среди банок и склянок в угловом шкапу.
– Что же вы молчите, преждерожденный Сусанин? Вопрос простой: знали ли вы некоего Софти?
– Ну… знал… – протянул Сусанин, изучая шкап. – Как сотрудника института в Нью-Мексико. Я со многими там познакомился… Мы же коллеги.
– А не беседовали ли вы с этим коллегой про секретные разработки американского института?
Сусанин подхватил со стола четки и стал перебирать их с удвоенной энергией.
– Что вы имеете в виду? – буркнул он, косо глянув на Богдана.
– Вы знаете, что я имею в виду, – отчеканил Богдан, не сводя с Сусанина глаз. – Вы прекрасно знаете. Но если вы немного запамятовали, то я задам вам другой вопрос, который, быть может, объяснит вам все окончательно. – Богдан поднялся и, упершись руками в стол, навис над съежившимся Борманджином. – Где вы разводите розовых пиявок?
– Что? – Глаза Сусанина, казалось, выскочат из орбит; он в ужасе уставился на Богдана, а Богдан, поймав наконец его взгляд, смотрел неотрывно, неотступно. – Каких… розовых?..
– Таких… с полосочками, – тихо, но очень внятно проговорил Богдан. – Специальных пиявок. Которых для вас Софти похитил.
Сусанин широко открыл рот, руки его тряслись.
– Я… я вас не понимаю…
– Очень жаль, – Богдан успокоился и сел. – Очень жаль, подданный Сусанин. – Он совершенно недвусмысленно выделил слово «подданный» интонацией. У Борманджина на лбу мгновенно выступили крупные капли пота. – Очень жаль, что вы так плохо меня понимаете. И как вам только не стыдно… Может быть, на все эти вопросы мне ответит ваш старый друг Козюлькин? Ох, простите – Архатов? Полчаса часа назад по моей просьбе его вызвал сюда один из ваших сотрудников, поглаживальных дел мастер кошечного отделения Степянян. Архип Онуфриевич сейчас в приемной вашей дожидается… и, я полагаю, очень интересуется знать, о чем мы тут беседуем. Позвать?
И тут в устремленных на Богдана раскосых глазах Сусанина проступила тихая тоска. Он расслабленно откинулся на спинку своего стула.
– Мне все равно.
Богдан пожевал губами. И тоже сменил тон.
– Вы же ученый, Борманджин Гаврилович. Ну поглядите сами, во что вы ввязались? – И тут, внимательно глядя в лицо Сусанину, Богдан спросил: – Вы знаете, что ваш друг без вашего ведома использовал розовых пиявок для создания личной дружины боевиков?
Сусанин сгорбился. Отвел глаза:
– Вчера догадался… Когда по новостям показали побоище в апартаментах ад-Дина и то, что один из этих… кричал перед смертью про князя…
– Ну вот и расскажите все, – Богдан вспомнил поразившие его в свое время виртуозные приемы напарника и, стараясь скопировать его мягкую, заботливую интонацию, произнес: – Облегчите душу. Ведь он же, Борманджин Гаврилович, предал вас… Козюлькин-то.
Сусанин вдруг усмехнулся:
– После такого предательства, как в девяносто первом, меня уж предательствами не удивишь. После такого… после такого любая подлость в порядке вещей.
Тут дверь в кабинет без стука распахнулась. Ввалился Баг, таща за ноги здоровенного молодца в белом халате. Молодец был без сознания. Следом в помещение степенно вошел рыжий кот.
– Уф, – сказал Баг, бросив ношу на пол и закрывая дверь. Кот тут же взгромоздился на грудь поверженному и внимательно на него уставился. Баг оглядел присутствующих. – Доброе утро, драг еч. Слава Будде, ты в порядке. А я, когда обыск не дал ничего, беспокоиться стал…
Богдан, мало что поняв, лишь вопросительно глянул на лежащее у его ног тело. Удивляться было некогда.
– Он подслушивал, – пояснил Баг. – Ну что ты так на меня смотришь: жив он, жив. – И обернулся к лишившемуся дара речи Сусанину. – Приветствую вас, Борманджин. Не ждали? А зря! По всему выходит – вы Прозрец! Управление внешней охраны. Где ваш приятель Козюлькин?
