Так уж случилось, что именно Энрике оказался первым, кто увидел то, что произошло вслед за этим явлением: вдруг на вершине холма силуэтами на фоне светившей им в спины луны появились непонятные призраки – десятки прыгающих, кувыркающихся, гогочущих существ, похожих на обезьян; другие походили на великанов, башнями возвышавшихся на тонких, словно ходули, ногах; были там и странные фигуры в невероятно широких одеждах, с огромными ступнями и носами, которые на их огромных силуэтах казались круглыми и ужасно похожими на картофелины; тут же виднелись и карлики с искривленными телами – совершенные бесы пустыни, и какие-то демонические создания, поглощающие огонь, а затем извергающие его в ночную тьму из всех возможных частей тела. И наконец – страшнее всего, с чем он до сих пор успел встретиться, – на вершине холма возникли обязательные по ходу сюжета фигуры огромных кошек; это могли быть только десятки ягуаров и пум – таких невероятных размеров, каких Энрике и в глаза никогда не видал. «Dios rnio![47]» – вскричал он, не удержавшись, хотя понимал, что это не очень профессиональное поведение для пограничника патрульной службы. И, вытянув вперед трясущуюся руку, он указал пальцем на вершину холма. Остальные пограничники один за другим повернулись посмотреть. На этот раз Энрике не потрудился задержаться, чтобы осенить себя крестом. Он просто бросился бежать со всех ног вглубь пустыни.
– Я просто хочу вернуться к себе под мост, – все еще бормотал Биби, когда добрался до пограничного поста, но теперь уже молча, про себя. Он наконец достиг состояния полной прозрачности. Проскользнув мимо двух пограничников в открытую дверь на лестничную площадку, он сразу же увидел на стене, на самом заметном месте, рубильник.
«Хм-м-м, – подумал он про себя. – Интересно, что он тут делает?»
Он поднял его вверх, что немедленно отозвалось дребезжанием управляемых электричеством ворот, которые начали открываться. К его удивлению, когда он сделал шаг во тьму ночи, двое пограничников, стоявших у двери, неожиданно бросились бежать. Повсюду вокруг него слышался топот бегущих ног; затем раздался рев патрульных машин – несколько десятков двигателей включились одновременно, – и все они тоже умчались прочь.
– Куда это все они отправились? – поинтересовалась Кларисса Симмонс, остановившись посреди дороги на полпути с холма. – Я ведь только спросила у них, как пройти в туалет!
– Это все майор, – ответила ей Сэди Эдвардс. – Он понял, что я не оставлю его в покое. Он просто сбежал с моей шляпкой!
– Я говорила Феликсу, что это против правил, – сказала Ронда, берясь за руль, когда колонна грузовиков снова двинулась по дороге и направилась через открытую границу вперед – в пустыню. – Представить только, что он мог подумать, будто ему удастся контрабандой перевезти своих кошек через границу!
– А мне кажется, ему это и в самом деле удалось, – сказал Эдди.
– Нам здорово с этим повезло, – заметил Висенте.
– Нам повезло, что с нами – Бадди, – сказала Ронда. – Иначе нам никогда ничего не удалось бы. – Она повернулась к Бадди и просияла такой яркой и теплой улыбкой, что у него все внутри растаяло и закружилось, как в водовороте. – Можно сказать, это было очередное маленькое чудо.
– Ага, – произнес Эдди. – Он ведь и в самом деле помог достать котов из мешка, верно? – И он ухмыльнулся, радуясь собственному остроумию.
– Здорово соображаешь, Бад, – сказал Висенте. Он потянулся через спинку сиденья и сжал рукой плечо Бадди.
От всего этого внимания Бадди почувствовал, как лицо его заливает краска смущения, и порадовался, что в кабине темно.
– Все же не будем слишком спешить с выводами, а? – добавил Висенте. – Мы пока еще не выбрались из леса… то есть из пустыни.
Караван с ревом мчался через пустыню со скоростью сто пятьдесят километров в час, словно мираж при лунном свете на фоне поросших сагуаро[48] холмов, и Бадди снова и снова чувствовал бесконечную благодарность ребятам из баррио за работу: ведь им каким-то чудесным образом удалось превратить ветхие, разваливающиеся грузовики в надежный, высокоэффективный транспорт. Это чудо, думал он, вполне достойное изображений Иисуса и Марии на бортах машин. Однако патрульные, машины пограничников, вне всякого сомнения, ничуть не менее высокоэффективны, и они не везут с собой тяжелых грузов, в отличие от каравана. Родриго, разумеется, снабдил как правительство США, так и правительство Соноры детальным описанием маршрута Мечтателей; впрочем, их дорога все равно единственная на этом участке пустыни, протянувшемся на много километров вокруг. А катящую по ней колонну из ста больших грузовых машин с намалеванными на бортах Иисусом и Марией не так-то легко скрыть от чужих глаз.
Так что ничего иного не оставалось, как продолжать путь, двигаясь со всей возможной для них скоростью, пока они не доберутся до первого же пересечения дорог, где смогут выбрать иной маршрут; они могли лишь надеяться, что их преследователи в результате неразберихи, возникшей из-за их собственного побега, не успеют до этого времени догнать караван.
Однако они проехали всего лишь час или два, когда дела, как им показалось, стали принимать скорее дурной, чем хороший оборот. Поначалу Бадди не мог определить, что именно вызывает его беспокойство, если не обращать внимания на то, что окружающие холмы вдруг стали окутываться туманом и утрачивать четкие очертания, хотя луна, уже высоко поднявшаяся в небе, светила ярко. Из-под грузовика ему слышалось странное постукивание камешков и каких-то других предметов о днище машины. Он взглянул на Ронду: ему показалось, что на ее лице застыло какое-то особенное выражение, будто ее внутренности пытаются завязаться узлом. Даже прическа Эдди выглядела странно, насколько Бадди мог разглядеть в темноте кабины, – вроде бы сфинкс Эдди начинал утрачивать форму. Потом Бадди услышал несколько глухих ударов сзади и, когда припасы в грузовом отсеке стали ударяться о потолок, он вдруг осознал, что происходит.
– Обожемой! – произнес он. – Кажется, нам не миновать… гравитационной бури!
Прошло совсем немного времени, и скоро весь караван, насколько они, обернувшись, могли разглядеть, парил метрах в полутора над дорогой, омываемый вихрями взметенного песка, камней и всяческого мусора. Они и сами оказались бы прижатыми к потолку кабины, если бы не привязные ремни, впивающиеся им в плечи и натирающие взмокшую от пота кожу. Из стайки Уродцев в конце каравана их по радио вызвал Луиджи. Самый сильный человек, привязав себя веревкой к рулевой колонке, по-видимому выбрался из своего грузовика и пытался одну за другой вернуть машины на землю, но так как сам он никак не мог обрести твердую почву под ногами, все его усилия оказались напрасными. Ничего иного не оставалось делать, как ждать час за часом, когда утихнет буря; тем временем земля беспомощно вращалась под ними. Близкие к отчаянию, они наблюдали, как шоссе постепенно уходило от них, двигаясь на восток, оставляя колонну грузовиков парить, словно видение, над голой, залитой лунным светом пустыней; однако несколькими часами позже они с удивлением и надеждой увидели, как совершенно другое шоссе стало приближаться к ним с запада; оно придвигалось все ближе и ближе, пока наконец, как раз когда над холмами занималась заря, не оказалось почти под ними.
