Вадим Кошелев - Круговорот

— Расскажи, чем ты занимался последнее время? — Теперь настал черед Головастика расспрашивать приятеля о жизни.

— Мотался по Материку, — уклончиво ответил Саня.

— Добрался до своего Озерного края?

— Полгода там прожил.

— А чего ж не остался?

— Были причины. Стрига проявлял несвойственное ему любопытство. И Саню это раздражало.

— Не хочешь рассказывать, так и скажи, — насупился Головастик. Саня немного устыдился своей грубости. Стрига пришел к нему с добрыми помыслами, а он принял его достаточно холодно. Чтобы как то сгладить неловкость Саня заговорил:

— Озерный Край — это фетиш… Иллюзия для тех, кто ищет рай на земле. На самом деле там обитают обычные люди. Не лучше и не хуже чем я, или ты. Они считают себя выше других. И думают, что вправе решать, как следует жить. Им нравится быть изгоями. Это их забавляет… Они гордятся своей исключительностью…Только все это пустое… Никто из них и пальцем не шевельнет, чтобы как-то изменить этот мир.

— А ты, Алекс, оказывается мастак говорить, — удивленно промолвил Стрига и Саня был благодарен этому большому, нескладному человеку за то, что он назвал его настоящим именем.

— Ты веришь, что я не Барсук? — спросил Саня.

— Я никогда не видел Барсука и мне сложно судить, — сказал Стрига.

— Вокруг тебя ходит много всяких домыслов. Недавно с востока пришли слухи о человеке, что назвал себя всадником апокалипсиса. Я почему-то сразу подумал о тебе…

— Слава бежит впереди меня, — горько усмехнулся Саня.

— И еще я подумал, что лучше быть твоим другом, чем врагом, — добавил Стрига.

— Поэтому ты здесь?

— Да, — честно признался Головастик. Стрига был человеком довольно отталкивающей внешности. Тем не менее, у этого современного Франкенштейна существовал некий кодекс своей контрабандисткой чести. И сей факт заслуживал всяческого уважения.

— Мы друзья, — заверил Стригу Саня. — Только вряд ли тебе поможет моя протекция.

— Как знать?! Как знать!? — сказал Стрига. Судя по всему, он понял значение слова «протекция». Они еще долго сидели у бегущего посреди Мертвого города ручья и болтали ни о чем. Стрига рассказывал о своих похождениях. Саня в основном отмалчивался и мотал байки Головастика на ус. Расстались они на закате. Саня не удержался от давно мучившего его вопроса.

— Скажи, Стрига, ты знаешь таких бирюков.

— Конечно, знаю… я ведь сам бирюк. — Стрига широко улыбнулся и, взгромоздив на плечи свой неподъемный рюкзак, исчез в темноте, в которой, по словам Клешни, бирюки совсем не могли ориентироваться.

Не прошло недели, как у Ирицы закончился брачный период. Самка кмета вернулась вместе с Гомо в Мертвый город. Она уже не была столь дружелюбна и довольно агрессивно отгоняла от себя назойливого ухажера, который наивно продолжал за ней ухаживать.

— Такова наша мужская доля, мой друг, — сказал Саня своему кмету все еще пытающемуся обратить на себя внимание охладевшей к нему подруги.

— Хорошего — понемногу, — послышался зычный голос Татьяны. Женщина будто чувствовала. Она появилась из тенистых зарослей в самый нужный момент. Ирица стремглав бросилась к своей хозяйке. Саня принес сбрую и седло. Помог Татьяне снарядить ее кмета.

— У нас не спокойно, — сказала Татьяна. — На юге в горах были замечены женщины-воины. Они называют себя амазонками.

— Амазонками? — переспросил Саня. — Ты сказала — «амазонки»

— Да я так сказала.

— Быть такого не может, — растерянно произнес Пряхин.

— Почему? — Татьяна удивленно вскинула свои тонкие брови.

— Долго объяснять, — попытался уйти от ответа Саня.

— А ты попробуй, — не сдавалась Татьяна. Саня сказал:

— Амазонки — это некое мифическое племя… Они считали своей богиней-покровительницей Артемиду, как воплощение женщины-воина. В раннем возрасте они прижигали одну из грудей, чтобы та впоследствии не росла и таким образом не мешала стрелять из лука… Но на самом деле амазонок никогда не существовало… Предшественники их просто выдумали, как красивую сказку.

— Значит, кто-то узнал эту сказку и решил сделать ее былью, — произнесла Татьяна, и Саня вновь подивился остроте ее ума. — Возможно, даже ты сам рассказал ее какой-нибудь мужененавистнице.

— Почему мужененавистнице? — никак не мог понять Саня.

— Амазонки охотятся на мужчин, но не трогают женщин и детей, — объяснила Татьяна. — У них очень жестокие нравы.

— Очередная дикость, — досадно мотнул головой Саня. Они стояли друг напротив друга посреди обгоревших развалин Мертвого города. Татьяна держала Ирицу под уздцы и смотрела на Саню проницательным взглядом своих холодных глаз.

— Так, ты рассказывал кому-нибудь историю об амазонках? — спросила она

— Да, я рассказывал эту небылицу одной девушке с западных островов. Только ее уже нет на этом свете. Она погибла больше года тому назад.

— И ты видел, как она погибла?

— Нет, не видел, — раздраженно ответил Саня. Ему было неприятно вспоминать события годичной давности.

— Может ты видел ее холодное тело?

— Тела я тоже не видел.

— Тогда, откуда такая уверенность?

— Очевидцы говорили, что она задохнулась в дыму пожара… — повысил голос Саня. — И… давай оставим эту тему. Татьяну его последняя вспышка ярости позабавила. Она даже улыбнулась, какой-то хищной улыбкой. Сане подумалось, что женушка вождя клана вельдов еще та стерва. А ее стареющий супружник, на самом деле, жалкий подкаблучник, отдавший бразды правления женщине.

— У тебя очень редкий меч, — Татьяна, кивнула на торчащую из-за Саниной спины длинную рукоять катаны.

— Я знаю, — сказал Саня уже более спокойным тоном: неприятная ему тема, наконец, была закрыта.

— Ты его сам выковал?

— Да — это моя работа.

— Точно такой же меч носит предводительница амазонок. Саня сплюнул в сердцах. Опять за рыбу деньги. Татьяне явно не давали покоя эти злосчастные амазонки.

— Ну и что?.. — вопросил Саня и тут же осекся. — Как это может быть?

— Удивлен?! — Татьяна ловко вскочила в седло своего ездового монстра. — Подумай об этом. Через минуту ее и след простыл. Она исчезла в зарослях леса, оставив своего недавнего собеседника в полном смятении чувств. Саня совсем растерялся… Была ли Дэя?.. Несомненно, была…

Непосредственная и, в некой мере святая, ибо за свою жизнь даже мухи не обидела… Деревья любила. Изъяснялась белым стихом… А теперь, по словам Татьяны, она рубит мужикам головы. Да еще Саниным мечом…