Тихий океан. Траулер партнерства «Te-Ke Toys».
=======================================
Катамаран-траулер «Ikilik» (на языке Папуа-Куануа – «Малышка»), порт приписки - Факфак, Хитивао (Западная Новая Гвинея) дрейфовал в практически пустом океане к северо-западу от Фиджи, между Тувалу (на востоке) и Соломоновыми островами (на западе). На 250 миль в любую сторону – только волны и никакой суши. Стояло тихое раннее утро, над горизонтом со стороны Тувалу, только что поднялся ослепительно сверкающий краешек Солнца, и метнул рыжие и мерцающие, как пламя, блики, по верхушкам низких пологих волн… Попав лучиком в правый глаз одному из (условно) рыбаков, океанийскому креолу лет немного старше 20-ти, который, лежа на циновке, расстеленной на палубе, шлепал пальцами по клавиатуре ноутбука.
- Блин! – отреагировал он, и посмотрел из-под ладони на восток, - Непоседа, повтори, пожалуйста, последнюю фразу.
- Очень сильный ветер Пулугу, - старательно повторила миниатюрная и потрясающе изящная негритоска – тинэйджер из племени татутату, сидящая рядом с ним, - Это не ураган, и не торнадо. Ты написал «ураган с торнадо», а было не так.
- Давай, попробуем найти правильное описание? – предложил он.
- Давай, - она кивнула, - Очень сильный ветер Пулугу поднимал камни. Все камни.
- ОК. Давай попробуем уточнить: что значит «все»? Камни какого размера?
Татутату замерла в полной неподвижности, предельно сосредоточившись в поисках корректного ответа на этот вопрос. А через полминуты на палубе возникли два новых персонажа: мелано-ирландский метис, примерно ровесник креола, темнокожий, но с пронзительно-зелеными глазами, и стройная, океанийская японка, года на три моложе. Шевелюра девушки (генетически черная) давно выгорела до пепельного цвета под экваториальным солнцем и стала жесткой от океанской воды, а ее кожа (генетически светлая) под воздействием того же солнца, приобрела цвет темной бронзы.
- Экипаж «Малышки» приветствует мистера и миссис Геродот! – объявил метис.
- Типа, прикалываешься? - проворчал креол.
- Нет, Сиггэ, - ответил тот, усаживаясь рядом, - Просто, историей нельзя заниматься с таким серьезным видом.
- И нельзя так неподвижно сидеть! – воскликнула океанояпонка, и начала энергично тормошить застывшую татутату, - Йи! Что ты изображаешь Тутанхамона!?
- Екико, я не знаю, кто такой Тутанхамон, - ответила Йи, неохотно выходя из полной неподвижности, - Сейчас, я думаю про камни и про большой ветер Пулугу.
- Тутанхамон, - объявила японка, - это такой египетский фараон. Он правил три с половиной тысячи лет назад, а теперь его мумия в музее в Каире, на Ниле, чуть выше дельты. Вообще-то, свинство, да, Ринго? Человек лежал себе в пирамиде, никого не трогал. Приперлись какие-то швонцы, вытащили, засунули в витрину, как в лавке.
- Да, это нетактично, - согласился метис, - Только, он лежал не в пирамиде, а типа, в капонире. В тот период фараонов складировали уже не в пирамидах в Гизе, а в таких капонирах в Луксоре. Это тоже на Ниле, но выше по течению, в сторону Асуана.
Йи чуть заметно кивнула головой.
- Сиггэ воевал на этом Ниле. А я воевала южнее, на Великой Замбези.
- Я воевал тоже гораздо южнее Каира, - уточнил Марвин, - на Виктория-Ниле.
- Все равно, это одна река, - ответила Йи.
- А что за тема с камнями и ветром? – спросил Ринго, глядя на экран ноутбука.
- Давно-давно, - сказала она, - Белая Собака, которая на небе, была еще молодая, и заигралась со Змеем-Радугой, который тоже был очень молодой. От этого сделался большой ветер Пулугу, и поднимал камни. Камни улетали, и так от земли, где жили Люди, говорящие с Белой Собакой, осталось только несколько камней, которые не улетели, потому что корнями вросли в дно океана. Это Никобарские и Андаманские острова. Они маленькие, и людям места не хватало, и кто-то остался, а кто-то ушел в Папуа, а кто-то вернулся на родину первых предков, на Мадагаскар и в Африку.
- Может, Пулугу, это был цунами или землетрясение? – предположила Екико.
- Нет, - Йи покрутила головой, - Пулугу, это был очень сильный ветер.
Ринго растопырил пальцы и интенсивно помассировал свой затылок
- Йи, ты сказала что-то про игры Белой Собаки и Змея-Радуги на небе?
- Да, - подтвердила татутату, - Змей-Радуга оставался на небе ночью играть с Белой Собакой. Это было давным-давно, а сейчас так не бывает, сейчас ночью он спит.
- А насколько давно? – спросил Ринго, - Ну, хотя бы, приблизительно.
- Очень давно, - ответила Йи, - Приблизительно, раньше, чем родилась моя бабушка.
- Понятно, - Ринго невозмутимо кивнул, - будем искать.
- Что искать? - удивился Марвин.
- Да, так. Есть идея. Надо только посмотреть кое-что в интернет.
- ОК, - шеф-пилот кивнул, - Это интересно. А я гляну, как там Акава Фуро и Эуни.
- Там, это где? – спросила Екико.
- Там, это на юте. Они вдвоем медитируют на восходящее Солнце.
Директор ротумского филиала «DiproX» и юная потомственная колдунья нативных утафоа, сидящие обнявшись на самой корме «Малышки», на фоне солнечного диска, выглядели так артистично, что Марвин сделал несколько фото на камеру woki-toki, и только после этого подошел поближе.
- Hei foa, я, конечно, извиняюсь, но хотелось бы собрать Vergeltungswaffe раньше, чем начнется реальная жара.
- Собрать что? - спросила Эуни, мгновенно развернувшись к нему.
- Оружие возмездия, - весело пояснил шеф-пилот, - мы же работаем, как бы, в области альтернативной истории оси 3-й Рейх – Японская империя, а там это была почти что культовая тема. В Рейхе это еще называлось: Копье Судьбы, или Копье Одина.
- А в Японии, - сказал Акава, тоже поворачиваясь, - Это называлось: Ya-kaiten, стрела, изменяющая судьбу. Пишется вот так.
Акава Фуро вытащил из кармана рубашки бумажный блокнот и тонкий фломастер, и начертил три иероглифа. Центральный был в виде квадрата с маленьким квадратиком внутри, а другие два иероглифа - в виде перевернутые «Y», с вертикальной палочкой, дважды перечеркнутой горизонтальными отрезками. Симметрию нарушала еще одна черточка сбоку – как будто одну из перевернутых «Y» снабдили апострофом.
- Перевод не совсем аутентичный, - добавил он, - дословно получается не «изменять судьбу», а «поворачивать небо», но… В общем, это, наверное, не так важно.
- А по-моему, интересно, - возразил Марвин, - для меня небо и судьба, это… Ну…
- E Aku te tou, - сказала Эуни и, вырвав листок из блокнота, протянула Марвину.
- Faafe, - поблагодарил он, и убрал листок в тот особый карман своего тропического комбинезона «koala-emao», где лежали мелкие амулеты на всякий случай.
- Faamo, - широко улыбнувшись, отозвалась она.
- Я не понял, - немного грустно сообщил Акава, - Я плохо знаю язык утафоа.
