Старик хитро улыбнулся, покачал головой.
— Ты, розовый, сколько живешь? Скрибнер никак не ожидал такого вопроса.
— Я сорок девять лет, а что?
— А сколько еще проживешь?
— Откуда я могу знать? — удивился Адриан Антонович. — Ну, еще лет восемьдесят, наверное.
— Вот! — старик всем видом выразил презрение к такому малому сроку жизни. — А мы здесь живем два раза по сто. Правда, тот, кто ссорится с колдуном, живет все же мало… меньше других, — уточнил Ду-лализе. И продолжал: — А на большом острове мы жили в три раза меньше. А почему? — и сам ответил на свой вопрос. — А потому, что здесь прошлое возвращается часто, и дни, проведенные в прошлом, прибавляются к будущему, к нашей жизни. Так объясняет Карпацико-тин. Кто захочет уйти с островов и потерять длинную жизнь? Тахи не станут жить на большом острове, а без тахи прошлое не вернешь. Так говорит Карпацико-тин.
А откуда он знает?
— Карпацико-тин знает все и никогда не говорит неправды, — отрезал старик. — Поэтому он великий колдун.
— Ладно, — Адриан Антонович решил, что на сегодня довольно. — Спасибо тебе, Ду-лализе. Теперь ты мне вот что скажи — как мне на Ки-Нтот попасть? Могу я сейчас в море выйти?
— Не можешь, конечно, — сказал Ду-лализе. — Сейчас не выйти в море, оно в другом дне сейчас.
— А если, например, ты мне дашь тахи?
— Не дам, — сказал старик, — и никто не даст. А если бы у тебя был свой тахи — все равно он тебя не пустил бы сейчас никуда. Ты сиди спокойно здесь, пока прошлое не уйдет, — потом домой отправишься.
— Но ведь никто не знает, сколько это прошлое продлится?
— А недолго, — равнодушно сказал старик. — Дольше семи дней не бывает, и то редко. Думаю, через три дня дома будешь.
— Ясно, — сказал Скрибнер и встал. — Ну что ж, Ду-лализе, я очень рад, что с тобой встретился и поговорил.
Распрощавшись со стариком, Скрибнер направился к дому Гике-та.
Спокойная гладь черной воды расстилалась до самого горизонта, огненно-белая Лацца бесстрастно освещала контрастный мир, но людям было не до красочных эффектов — внезапно само собой отключилось поле усиленной штормовой защиты. О подобных фокусах аппаратуры Винклеру никогда не приходилось слышать. Он и Сергиенко вызвали аварийные автоматы и принялись разбираться в причинах сверхнеобычайного явления. Ланской и Тронхэйм оставались в рубке, хотя пользы от их присутствия было немного. Одновременно с защитным полем отключился и автомат связи, дающий постоянный вызов Скрибнеру, — но это заметили не сразу. Только через полчаса после того, как командир и Сергиенко занялись аппаратурой защиты, Тронхэйм подошел к пульту, чтобы дать Скрибнеру дополнительный сигнал, — и увидел, что на табло погасли все лампочки. Машинально Тронхэйм щелкнул тумблером — и автомат заработал, как ни в чем не бывало. Тронхэйм сказал об этом Винклеру. Тот, не долго думая, стукнул кулаком по кнопке штормовой защиты — и поле накрыло лагерь.
— Н-да, — сказал Винклер, проверив датчики. — Дела… Сергиенко сказал:
— По всем параметрам выходит, что поле не отключалось. Оно просто не было включено.
— Просто не было… — Винклер замолчал на полуслове.
В этот момент Ипполит Германович случайно посмотрел туда, где почти никто и никогда не останавливал взгляда, зная, что там все в порядке. — на окошко таймера. И почувствовал, как по спине скользнула холодная струйка пота. На шкале местного времени стояло третье апреля. Тронхэйм подошел к таймеру, постучал ногтем по датчику. Третье апреля. Земное время оставалось точным.
— Саймон… — Тронхэйм откашлялся. — Саймон, посмотри сюда…
Винклер подошел и наклонился над шкалой, всматриваясь в цифры.
— Не понял, — сказал он наконец. — Здесь что, тоже поломка?
Винклер прошелся по рубке, заложив руки за спину. Потом спросил Ланского:
— Эмиль Юлианович, какое сегодня число по местному времени?
— Пятое апреля, — недоуменно сказал Ланской.
— А не третье?
Вместо ответа Ланской сделал шаг к командиру и молча приложил ладонь к его лбу. Винклер отмахнулся.
— Ты не того… не этого. Ты на таймер посмотри, нечего меня щупать, эскулап.
Ланской посмотрел. И сразу же быстро вышел из рубки.
— Куда это он? — спросил, глядя вслед врачу, Сергиенко.
Ему никто не ответил, а Винкрел снова подошел к таймеру и постучал по нему. Сергиенко, рассмотрев цифры на шкале времени, в полном обалдении уставился на командира.
— Знаешь, Саймон, — сказал он, — мне кажется, все аппараты мыла объелись.
Вернулся Ланской и сказал негромко:
— Эти… корни… погибли.
— Не понравилось, значит, — резюмировал Сергиенко. — Ну и ну… А мы-то думали, что это метафора — возвращение прошлого. Выходит, действительно возвращается?
— И очень часто возвращается, — уточнил Ланской. — Каждый раз в дни ураганов… а ураганы бывают каждый месяц, иной раз и дважды.
— И ничего особенного, — фыркнул Тронхэйм, — а мы-то головы ломали, как спасти островитян от штормов. Как же, опасность.
— Но где все-таки может быть Скрибнер? — сказал командир. — Если успел добраться до какого-нибудь атолла — хорошо, а вдруг остался в океане?
— Вряд ли в океане, — сказал Сергиенко. — Он бы тогда ответил на вызов до начала этих… штучек с расцветками. Я думаю, он на островах. Какой-то атолл раньше Ки-Нтот провалился в этом самое прошлое, и Скрибнер не смог ответить.
— Думать не возбраняется, — пробормотал Винклер. — Ладно, — решил он после небольшой паузы. — Сейчас мы все равно ничего не можем предпринять. Оставим постоянный вызов, и давайте делом займемся.
Какое дело имел в виду командир, стало ясно через несколько минут, когда Винклер, дав задание автоматам выйти в океан, включил экраны. Автоматы резко выбежали из корабля и направились к берегу. Но шлюпка, которую они попытались столкнуть в воду, натыкалась на невидимую преграду и не двигалась с места, словно врастала в песок у кромки воды. Понаблюдав некоторое время за бесплодными попытками автоматов, Винклер дал им команду вернуться и попробовал поднять зонд-наблюдатель. Зонд взвился над пальмами, но в пятнадцати метрах над верхушками замер.
— Стоп, — сказал Винклер. — Граница. Наше поле абсолютно ни к чему. Мы под колпаком более основательным. И не мудрено, что автоматы доложили — поле выключилось. Как оно могло выключиться третьего числа, если мы его включили только пятого? Все в порядке, в смысле аппаратуры.
— Позвольте, — сообразил вдруг Тронхэйм, — но ведь это значит, что тахи…
