— Как ты смел притащить его сюда, осквернить наше обиталище?!
— Не беспокойся, отец. Он уже никогда не увидит ни наших пещер, ни солнца над головой.
— Ты… убил его?
— Нет. Но его задела по спине большая палка, перекинутая через поток. И еще им долго играла Река, пока я не выловил его.
— Ты не задерживался в пути? — спросил отец, торопливо открывая дверцу потайной ниши в стене пещеры.
— Я мчался как горный козел!
— Хорошо. Включи обогрев, — бросил Нгор, вытягивая из ниши блестящую железную змею Оживителя Души.
Судя по всему, это был тот самый случай, когда нельзя терять ни единого мига. Но Ыргл знал: Нгор не отступится от установленного предками ритуала поклонения добрым духам пещер. Ритуал был не только бессмысленным, но и смехотворным, однако Нгор полагал, что в любом обряде заключен смысл, ради которого мудрые предки и ввели тот или иной обряд, да только смысл этот давно забылся.
Вот и сейчас, вымуштрованный многими годами наставлений, Ыргл мимолетно преклонил колено, прежде чем повернуть до предупреждающей зеленой черты зазубренный круг доброго духа Живительного Тепла. Теперь любопытно было взглянуть, как обойдется с добрым духом Оживителя Души один из вождей племени, жрец общины, хранитель Чести и Справедливости.
Когда голова змеи засветилась таинственными разноцветными огоньками, Нгор пал на колени:
— О мудрая змея, спасительница всего живого, сделай благость, верни жизнь этому славному бурану!
И голос его не дрогнул, когда он перед лицом духа пещеры назвал бураном поганого дикаря, и змея не взорвалась в его руках, и не пошел из нее вонючий дым. Нгор сосредоточенно водил головой змеи над грудью и спиной старика-пришельца, и в полумраке видно было, как мечется, сверкая, гибкое длинное тело и мгновенные фиолетовые всплески проскакивают между парящей шерстью человекоподобной обезьяны и блестящим железом. Вскоре послышался слабый всхлип — пришелец начал дышать.
Нгор подал Ырглу склянку с прозрачной жидкостью.
— Все, дело сделано. Вливай ему в рот по глотку время от времени Я должен пригласить на совет вождей племени, показать им твою добычу. Мы обязаны сделать это, а там будь что будет! — Он уже вышел было, но в проходе обернулся. — Да прими Целебное Облучение, не то заболеешь после знакомства с Рекой. Ыргл влил глоток жидкости в стиснутый рот старика — тот забормотал что-то и на миг распахнул мутные бессмысленные глаза. Включив двойную порцию Целебного Облучения, предохраняющего от болезней, Ыргл содрал промокший комбинезон из черной шкуры горного козла — и бросил свое белое, мускулистое тело атлета под дождь прохладно покалывающих и щекочущих лучей. Лучи были невидимы, но кожа под ними голубовато светилась и переливалась.
— Перенеси его в ритуальную пещеру, — через некоторое время попросил Нгор. — Осторожнее! Вот сюда, на кострище, чтобы всем было видно.
Пришельца уложили на шкуры. По стене круглой ритуальной пещеры постепенно высвечивались овальные матовые окна, в которых — Ыргл знал это, хотя и не видел никогда, — вскоре появятся мудрые головы вождей племени. Так уж устроен ритуальный зал, что по первому зову жреца местной общины здесь могут собраться и посоветоваться между собой вожди племени буранов со всех континентов планеты.
— Ступай же, сын мой, — поторопил Нгор. — Ступай, сейчас начнется.
Нгора не было долго. Когда он вернулся, Ыргл не узнал его — отец постарел на десять десятков зим, спина его ссутулилась, сильные руки обвисли, голос звучал слабо, надтреснуто.
— Ыргл… Теперь возьми его и отнеси на то же место у Реки. Он проснется не сразу, ты должен успеть. Так они решили. И немедля возвращайся. Ты меня понял? Немедля!
— А что они решили насчет Форы, отец? Насчет Форы и меня?
— Не спрашивай. И немедля возвращайся.
Душу Ыргла сковало морозом. «Значит, ничего хорошего, — понял он. — Неужели мне не удалось спасти Фору? При чем же тут листья ваку-ваку, если они своими глазами увидели живого пришельца?! Или я все еще слишком наивен?»
Он осторожно взвалил на плечо старого дикаря и не спеша двинулся вниз. Туман уже рассеялся, и солнце, поднявшееся над горами, теплыми своими пальцами коснулось холодного лба Ыргла.
Он положил старикашку на прибрежные камни немного ниже того места, где раньше была палка, и одну его ногу, одетую в железо, отдал Реке. Старик так и не проснулся. Но теперь лицо его, прежде белое как снег, заметно порозовело. На прощание Ыргл пожелал ему приятных снов. К себе в Страну Гор он влетел едва ли не на одном дыхании.
Но задолго до тайного лаза в обиталище встретил его слившийся со скалою Нгор. Был он все так же сгорблен и удручен, однако в голосе его уже звучала решимость.
— Слушай внимательно, мой мальчик. Сейчас мы расстанемся навеки. Тайное заточение — лучший для тебя выбор. И единственный. Они приговорили тебя к очищающему огню.
— За что, отец?!
— За все. За дерзость. За самостоятельность. За любопытство. За спуск в Преисподнюю. И за недозволенный контакт с пришельцем.
— Но почему, почему они так боятся очевидного?
— Они опасаются, что, обнаружив нас, нашу древнюю и хрупкую культуру, пришельцы по неразумению разрушат ее. А пора бы понять: Гость Снизу уже не тот, он достиг великого множества, заполнил Преисподнюю и приблизился к нашему уровню развития. Боюсь, сегодня уже не он, а мы становимся тупиковой ветвью…
— Они не хотят делиться с пришельцами Мудростью Веков, да?
— Ты все так же категоричен и прямолинеен, сын мой. Повторю: ничто не просто в этом мире. Итак, в путь!
— Отец… а что Фора?
Нгор улыбнулся одними глазами:
— Не беспокойся, с нею все благополучно.
Они долго шли узкими расщелинами крутого и опасного отрога, куда ни Ыргл, ни Гиг, его старший брат, никогда прежде не забредали. Наконец Нгор остановился, тронул что-то невидимое в камнях, и огромная замшелая плита неподалеку от тропы сдвинулась с места. Ыргл глянул вниз — оттуда, из черноты колодца, его разгоряченное лицо обдало ледяным дыханием.
— Отныне и навеки это будет твое обиталище. Я скажу им, что ты не вернулся, погиб в Преисподней. Они, конечно, не поверят, пустят по твоему следу Гига, но Гиг знать не знает об этих пещерах. Так что ты в полной безопасности.
— А ты, отец?
— Что сделают они мне! — усмехнулся Нгор. — Разве что поставят жрецом Гига. У меня уже нечего отнять, кроме тебя, разумеется. А ты исчезнешь с их глаз. Однако учитывай: никакой связи с миром у тебя не будет. И уже никогда не выйти тебе на свет. Ты согласен?
