Канья гонит прочь подобные мысли.
«Но ведь мы живем. Сколько стран погибло, а мы — нет. В Малайе — резня, Цзюлун[83] — под водой, Китай развален на части, Вьетнам разорен, Бирма умирает от голода, Американская империя исчезла, Европейский союз рассыпался на мелкие куски, а мы стоим, мы даже растем. Хвала Будде за его милосердие и за благоразумие королевы, дозволяющей применять эти пугающие заморские знания, без которых мы были бы беззащитны».
На последнем пропускном пункте документы проверяют еще раз, затем Канью проводят в электрический лифт, куда из-за перепада давления ее втягивает с потоком воздуха. Раздвижные двери закрываются, и она падает в глубь земли, будто в ад, представляя голодных духов, обитающих в этом страшном месте, призраков мертвых, которые отдали себя в жертву, лишь бы не дать демонам выйти наружу. От страха по коже бегут мурашки.
Вниз.
Вниз.
Лифт замирает.
Белый коридор — переходный шлюз — снять одежду — душ с хлоркой — на выход.
Какой-то мальчик выдает спецодежду, находит имя Каньи в списке, говорит, что повторную дезинфекцию проходить не надо, и ведет ее дальше.
У здешних ученых загнанный вид живущих в осаде — они знают, что лишь несколько стен отделяют их от всех ужасов апокалипсиса, готовых вырваться на волю. От мысли об этом у Каньи желудок сводит судорогой. Вот в чем крылась сила Джайди — тот верил в свои прошлые и будущие жизни. А она? Она еще дюжину воплощений будет умирать от цибискоза, прежде чем ей позволят двигаться дальше. Камма.
— Ты бы подумала об этом, прежде чем сдавать меня, — говорит Джайди.
Споткнувшись, она глядит назад, видит капитана в двух шагах от себя, ахает, вжимается спиной в стену и стоит, не в силах даже вдохнуть. Джайди внимательно смотрит на нее, чуть склонив голову. Задушит прямо тут, отомстит предателю?
Ее проводник замирает и спрашивает:
— Вам плохо?
Джайди нигде нет.
Сердце бешено стучит, пот льет градом. Если бы она побывала в чуть более опасной зоне, решила бы, что подхватила смертельную бактерию или вирус, и сама попросила бы отправить себя в карантин и больше не выпускать.
— Я… — выдавливает Канья, вспоминая кровь на ступенях у офиса генерала Прачи и аккуратно упакованную страшную посылку с ошметками тела Джайди.
— Позвать врача?
Капитан преследует ее, это был его пхи. Она через силу вдыхает, потом выдыхает и берет себя в руки.
— Все в порядке. Идем дальше.
Вскоре провожатый указывает на одну из дверей. Канья входит. Оторвавшись от монитора, ее легкой улыбкой встречает Ратана.
У всех компьютеров здесь большие экраны — некоторые не выпускают уже лет пятьдесят, и хотя каждый съедает энергии больше, чем пять новых, работу свою выполняют исправно, а потому их тщательно оберегают. Даже стоять возле таких жутковато — столько электричества они сжигают. Канья так и видит, как в ответ на подобное расточительство все ближе подступает океан.
— Спасибо, что пришла, — говорит Ратана.
— По-другому и быть не могло.
И ни слова о прежних свиданиях, ни намека на общее пошедшее вразнос прошлое. Канья не могла больше играть роль возлюбленной той[84], кого рано или поздно предала бы, — это было бы слишком лицемерно даже для нее. А Ратана все так же прекрасна. Канья вспоминает, как ночью в Лой Кратонг[85] они ходили на лодке по Чао-Прайе, смеялись и смотрели на плывущие мимо бумажные кораблики со свечами; вспоминает ее нежные объятия, плеск волн и огоньки на водной глади вокруг них — тысячи молитв и загаданных желаний.
Ратана подзывает ее к экрану посмотреть на фотографии и замечает капитанские нашивки на белом воротничке.
— Мне очень жаль Джайди. Он был… хороший.
Канья хмурится и гонит прочь воспоминание о пхи, только что встреченном в коридоре.
— Лучше, чем просто хороший. Что это? — Канья смотрит на снимки каких-то тел.
— Двое мужчин. Из двух разных больниц.
— И?..
— В их организмах побывало что-то очень нехорошее. Похоже на разновидность пузырчатой ржи.
— Ну и?.. Съели что-то зараженное, умерли — и что?
— Не-ет, она паразитировала у них внутри, плодилась, но в млекопитающих-то ржа жить не может. Я такого еще не видела.
Канья листает больничные записи.
— Кто такие?
— Неизвестно.
— Семья не посещала? Кто-то видел, как их привезли? Сами что-то говорили?
— Один при поступлении был в бреду, второй уже умирал.
— Уверена, что это были не зараженные фрукты?
Та лишь разводит руками. От жизни под землей у нее бледная и гладкая кожа. Канья, хоть и смуглая, как крестьянка, обгорелая на суровом солнце за время бесконечных патрульных обходов, ни за что не согласилась бы работать здесь, во тьме. Ратана очень смелая, сомнений нет. Канья пробует представить, какие темные силы в душе девушки вынудили ее погрузиться в эту преисподнюю. Пока они были вместе, Ратана ни словом не обмолвилась о своем прошлом, о лишениях. Но без них не бывает, как не бывает моря без пены на волнах и камней под водой. Камни есть всегда.
— Нет, конечно, не уверена. По крайней мере не на сто процентов.
— А на пятьдесят?
Ратана нервно пожимает плечами и вновь берет в руки бумаги.
— Знаешь же, что я не могу просто взять да заявить такое. Но вирус тут другой, у белков измененная структура. Ткани разрушены иначе, чем при обычной пузырчатой рже, но тесты показывают, что это известные разновидности: агрогеновская AG134.s и TN249.x.d «Тотал Нутриента», которые очень похожи. — Она умолкает.
— И?..
— Только нашли мы их в легких.
— Значит, цибискоз.
— Да нет же — пузырчатая ржа. Понимаешь теперь?
— И нам ничего не известно об этих людях, так? Может, они были за границей и приплыли на паруснике? Ездили в Бирму, в Южный Китай? Вдруг жили в одной деревне?
— Об их истории вообще ничего не известно. Есть только общая болезнь. Была у нас когда-то база данных по всем жителям — ДНК, члены семьи, место работы и проживания, — но ее отключили, передали ресурс упреждающим исследованиям. В любом случае база не помогла бы — в ней сейчас почти никто не отмечается.
— То есть у нас ничего нет. А еще случаи были?
— Ни одного.
— Имеешь в виду — пока ни одного?
— Откуда мне знать? Мы и об этих-то узнали только потому, что кругом стали гайки заворачивать. Больницы сейчас нам о каждом чихе сообщают — лояльность показывают. Все равно случайность — и отчет, и то, что я его заметила в куче других. Нужна помощь Ги Бу Сена.
Канья вздрагивает.
— Джайди умер. Ги Бу Сен теперь не станет помогать.
