Изнутри комнаты светло-зелёные и бледно-золотистые, очень уютные.
Прежний дом Латриэля владыка отдал каким-то молодожёнам. Латрик боялся, что дом принесёт им несчастье, но Аллан заверил, что после того, как в нём счастливо завершилась на редкость гнусная история, живущая там пара будет самой гармоничной и удачливой в долине. Подробностей январских событий вампир не рассказал никому, даже повелительнице, хотя раньше намеревался растрезвонить всей общине — не каждый день хелефайский владыка свершает искупительное деяние для человека, да ещё и техносторонца. И знаменитого Слава-ходочанина, Славяна-Освободителя в придачу. Но ещё в Эльниене, сидя на кухне старого дома Латриэля, понял: нельзя. Всё, что произошло здесь, принадлежит только им четверым — братьям Славяну, Тьиарину и Латриэлю и ему, свидетелю, но не вестнику.
Славян переоделся в свою обычную долинную одежду — шорты и футболку без рукавов. Ходить по долине босиком ему нравилось, но носить тайлонур, а тем более тайлонир он отказался наотрез, слишком нелепо выглядит на человеке хелефайская одежда. Славян достал из ящика письменного стола семинарскую тетрадь, взял с висящих над столом полок хрестоматию. Если братьев до сих пор нет дома, то в долине затевается очередное мероприятие, и попозже подготовиться не дадут. Или Латрик, прирождённый рекламщик, соблазнит красотами праздника и уговорит пойти, или мероприятие официальное, и Славян, как главный («За неимением других», — неизменно уточнял Славян) агроном долины, присутствовать будет обязан.
* * *
В трёхстороннем мире есть четырнадцать областей, где перейти со стороны на сторону невозможно, по терминологии ходочан такие глухие зоны называются одинарицами. На Магичке они никого не интересуют, на Технической стороне — тем более, зато срединодинарицы нужны всем, и орденам в первую очередь. Пять одинариц принадлежат Ястребам, четыре — Соколам, в том числе и самая большая — Аравийский полуостров.
Ни в политику Благословенной республики Аравия, ни в жизнь племён, на землях которых стоят орденские крепости, Соколы не вмешиваются до тех пор, пока правительственные амбиции или межплеменные дрязги не начинают мешать рыцарям заниматься собственными делами. Тогда угодный им порядок Соколы наводят быстро, кроваво и опять возвращаются к своим повседневным занятиям: делать универсальных солдат, совершенствовать виды зомби, разрабатывать новую боевую волшбу. Одинарица тем и хороша, что совершенно недоступна для ходочан — проще соблюдать режим секретности, а возможности Срединницы позволяют использовать и магию, и технику. Особые модели перстней-возвраток позволяют быстро перемещаться из крепости в крепость как по самой одинарице, так и попадать в них с обычных территорий. Чаще всего визитёры приходят со срочным сверхсекретным приказом или с проверкой.
Сеид Буфали, прозванный Ховеном, вот уже сто пятьдесят лет бессменный комендант крепости Весёлый Двор, — низенький, щуплый, на вид лет сорока; волшебники, с пятого ранга и выше, живут по пятьсот лет — стоял навытяжку перед инспектором ордена. Рядом преданно замер заместитель, голубоглазый лайто-вышвырок из долины Альирьиен в междуречье Тигра и Евфрата. Песчаного цвета форма тщательно отутюжена, блеск отполированных пуговиц затмевает лампы в кабинете коменданта.
Инспектриса, двадцатипятилетняя аравийка в белом, как смерть, брючном костюме, сидя за письменным столом, просматривала последние страницы отчётов. Тонкий шёлк плотно обтягивал по-восточному полноватую, но оттого ещё более соблазнительную фигуру, длинный и узкий английский воротник открывал пышные груди почти наполовину, казалось, пуговицы блузона вот-вот оторвутся, разлетятся с треском и Ховен с заместителем смогут узреть прельстительные смуглые соски прекрасной Беке.
«Разлетятся, жди, — зло думал Ховен. — Тут всё рассчитано. Оевропеилась, сучка. Подумать только, семь лет назад я сам купил эту мерзавку на занюханном базаре. Брал для прачечной, замухрышка не годилась даже в солдатские подстилки. И дёрнул шайтан проверить её на волшебнические способности». Раб это или принц, человек, гоблин или хелефайя, но всякий людь с орденской территории, будь у него хоть малейший признак способностей, должен быть отправлен в школу. Способности у грошовой рабыни оказались немалые. И теперь бывший хозяин должен стоять перед недавней собственностью по стойке «смирно» и с покорностью говорить: «Да, досточтимая», «Нет, досточтимая», «Будет сделано, досточтимая», «Уверяю вас, досточтимая, это не более чем случайность, которая никогда больше не повторится». Ранг у неё всего лишь третий, но инспекторский статус даже такую шавку равняет с магистрами ордена.
Сама Беке Весёлый Двор не помнила и Ховена не узнала. Все прежние владельцы и их дома давно слились для неё в один грязный ком. Беке жила настоящим и будущим, а не прошлым.
— Ну что ж, почтенный Ховен, состоянием крепости и ходом работ я довольна.
Кто, когда и за что прозвал его Ховеном, не знал и сам комендант. Никто не знал и что значит это слово, но коменданту нравилось звучание, и, кроме как Ховеном, его никто не называл так много лет, что подлинное имя почти забылось.
— Я порекомендую вас в начальники португальского приморского гарнизона, — сказала Беке. — Работы поменьше, оклад повыше, и пейзаж несравненно пристойней, — инспектриса махнула рукой в сторону выходившего во двор окна. За стенами крепости мёртвые, выжженные солнцем пологие холмы.
— Я бы предпочёл остаться комендантом, досточтимая, — ответил Ховен.
— Было бы предложено, — хмыкнула Беке. Коменданта она понимала. Карьера, власть и деньги ещё не всё. Некоторым гораздо нужнее слава. В Португалии он будет всего лишь генералом ордена, одним из трёх тысяч, безликим чиновником. А коменданта Весёлого Двора знают все Ястребы и Соколы, его именем обыватели Срединницы и Магички пугают непослушных детишек.
— Не изволите ли поужинать, досточтимая? — спросил Ховен.
— Пожалуй, — согласилась Беке и встала из-за стола.
Умный Ховен не стремился поразить инспектрису обилием разнообразных блюд, — роскошным достарханом прикрывают только скверное управление, это знает любой инспектор, и вполне может устроить повторную проверку с таким количеством придирок, что и святой распоследним грешником окажется.
Рабыни подали только плов, фрукты и вино. Сервировать угощение Ховен велел по-восточному и угадал: как бы глубоко не укоренились европейские привычки, за достарханом Беке чувствовала себя уютнее. Чтобы оправдать запрещённое Кораном винопитие, комендант прочитал пару стихов великого Хайама. Беке ответила цитатой из Фирдоуси.
